Храм Луны

Он нажал на спусковой крючок, и через мгновение бандит с криком полетел назад вместе со стулом — пуля попала ему в грудь, — а потом сразу наступила тишина. Эффинг перезарядил ружье и направил ствол на второго брата, который уже торопливо силился выбраться из спального мешка. Эффинг застрелил его также с первого раза, целясь в лицо, — пуля прошла через затылок, и образовалось сплошное кровавое месиво мозга и костей. С третьим Грэшемом, однако, все вышло не так просто. Тот спал на кровати в глубине пещеры и к тому времени, когда Эффинг расправился с первыми двумя, уже успел проснуться и схватить ружье. Пуля просвистела мимо головы Эффинга, щелканула и рикошетом отскочила от железной плиты позади него. Он перезарядил винчестер в третий раз и прыгнул влево, за стол, загасив при этом, как назло, обе свечи. Пещера погрузилась в кромешную тьму, а из глубины донеслись истерические выкрики уцелевшего брата, бормотавшего дикий вздор насчет мертвого отшельника и не перестававшего палить из ружья в сторону Эффинга. Пещеру Эффинг знал как свои пять пальцев и даже в темноте мог безошибочно определить, где находится противник. Он насчитал шесть выстрелов и понял, что впавший в ярость третий братец не сможет перезарядить ружье без света. Тогда он встал и направился к кровати. Спустив курок, услышал бешеный визг, еще раз перезарядил ружье и еще раз выстрелил. В пещере наступила мертвая тишина. Эффинг вдохнул висевший в воздухе запах пороха и почувствовал, что его всего трясет. Он на ощупь поспешил к выходу, выбравшись из пещеры, рухнул на колени, и тотчас же его вырвало.

Уснул он здесь же, около пещеры. Утром он сразу принялся убирать трупы. Его удивило, что он не испытывает ни малейшего сожаления и может смотреть на убитых им людей без тени угрызений совести. Одного за другим он вытащил их из своего бывшего жилища и поволок за скалу, где и закопал рядом с отшельником под хлопковым деревом. Было уже за полдень, когда он управился с последним трупом. Совершенно измотанный, он вернулся в пещеру, чтобы поесть, и как раз когда сел за стол и наливал себе в стакан виски братьев Грэшемов, заметил под кроватью пухлые седельные вьюки. Как объяснил мне Эффинг, именно в тот момент в его жизни все вновь переменилось, и судьба повлекла его в совершенно новом направлении. Всего вьюков было шесть. Выкладывая на стол содержимое первого, Эффинг понял, что «пещерный» период его жизни пришел к концу, — именно так, в одно мгновение, будто кто-то быстро захлопнул книгу. На столе лежали деньги, и пока он вскрывал все вьюки, гора долларов продолжала расти. Когда он все наконец подсчитал, то одной наличности оказалось больше двадцати тысяч. Среди денежных купюр попались еще несколько пар наручных часов, а также браслеты и ожерелья, а в последнем мешке — три туго перевязанных пачки акций ценностью еще в десять тысяч долларов. Это были акции таких солидных предприятий, как серебряные рудники в Колорадо, компании «Вестингауз» и «Форд Мотор». В те времена это были баснословные суммы, сказал мне Эффинг, невероятное состояние. Если такими деньгами хорошо распорядиться, подумал он тогда, ему хватит на всю оставшуюся жизнь.

Как признался мне Эффинг, у него ни разу не возникло вопроса, возвращать ли украденные деньги, заявив о случившемся в полицию. Нет, он не боялся, что его опознают, если он расскажет, что с ним произошло, он просто хотел оставить деньги себе. Жажда была столь сильна, что он ни разу не задумался о том, правильно ли он поступает. Эффинг забрал деньги, потому что они были, потому что в каком-то смысле считал: они уже принадлежат ему, и так оно, в общем-то, и было. Вопросом, хорошо это или плохо, он никогда не задавался. Хладнокровно убив троих, он не испытывал никаких угрызений совести. Как бы там ни было, вряд ли кто-нибудь станет сильно горевать по поводу смерти братьев Грэшемов. Их больше нет, и очень скоро мир привыкнет к тому, что их нет. Привыкнет — так же, как привык к тому что нет больше Джулиана Барбера.

Весь следующий день он готовился к тому, чтобы окончательно покинуть пещеру. Расставил по местам мебель, смыл видимые пятна крови, переложил свои блокноты в шкаф. Ему было жаль расставаться со своими творениями, но что он мог поделать? Художник аккуратно ставил свои картины в ногах кровати, повернув их к стене. На все это у него ушло не больше двух часов, а потом он весь день бродил под горячим солнцем, собирая камни и ветви, чтобы завалить вход в свою пещеру. Он сомневался, что когда-нибудь вернется сюда, но все же хотел, чтобы пещеру никто не нашел. Это был его личный памятник, могила, в которой он похоронил свое прошлое. Всякий раз, вспоминая о пещере впоследствии, Эффинг надеялся, что она осталась именно такой, какой он ее покинул. Потом он будет не раз мысленно возвращаться сюда и прятаться в этом убежище от жизненных невзгод, пускай даже если никогда не ступит в него снова.