Храм над обрывом

– Дядя, – прозвучал тот же ледяной голос, – видимо, ты не понял? Если я сказал «пожалуйста», то это не значит, что я прошу. Ты должен бояться нас и очень сильно – это может спасти твою никчемную жизнь!

– Чем желать мне смерти, пожелайте лучше себе жизни.

– Уж не угрожаешь ли ты, жук навозный, – прошипел сиплый голос, и опять послышался издевательский смешок, похожий на голос гиены. – Смерти не боишься?

– А вы, смотрю, не только смерти, но и жизни боитесь? Жизнь – это сон, но не ищите зря того, кто может вас разбудить.

Послышались решительные шаги, и Иван, вместе с мелькнувшим перед лицом прикладом карабина, который на мгновение заслонил слепящий свет от фонарика, увидел черную тень, метнувшуюся из стены. Иван не почувствовал удара, просто стало темно и тихо. Когда он пришел в себя, то первое, что бросилось в глаза – красный тусклый свет. Иван медленно приподнялся на одну руку, а другой потрогал сильно болевший лоб – он был рассечен, но кровь текла не сильно. Только сейчас Иван заметил, отчего вокруг залито красным светом: на полу лежал фонарик и он был весь в крови. Иван, шатаясь, встал, достал из шкафа лампочку и вкрутил в патрон. Загорелся яркий свет, и у Ивана подкосились ноги от страшной картины: на полу лежали три растерзанных до неузнаваемости трупа, причем две головы были оторваны и валялись отдельно в стороне, третья же голова лежала под углом девяноста градусов к телу и держалась на каком-то кусочке плоти. У одного трупа была оторвана рука по локоть, у другого – вырвана половина бока и оттуда вывалились внутренности, а у третьего – вывернута нога в колене, а ступня оторвана. При этом, на всех телах почти не было одежды. Иван медленно опустился на лавку и только тут обратил внимание, как в сенях, за открытой дверью, сидит Бенгур, и, глядя на него украдкой, вылизывает свои испачканные лапы. Волк все своим видом показывал: он сделал все, что от него требовалось, а дальше ты уж сам разбирайся в человеческих делах.

У Ивана не было моего личного номера, но, слава Богу, дозвонился, хотя и не сразу. Ну, это к делу, так скажем, не относится. Он боялся за Бенгура: вдруг за тройное убийство возьмут да засудят усыпить его. Иван же только догадывался, что это были бандиты и не знал, что они вытворяли до этого. Но в итоге получилось все хорошо. Я взял с собой троих сотрудников, которых давно знал и доверял, и приехали сюда к Ивану. Вот тогда и мы поняли, что Бенгур – это какой-то ангел смерти. Было такое чувство, что он отомстил за убитых своих родителей, за убитую свою подругу-волчицу и за своих маленьких волчат. Иван, когда нас встретил, даже не захотел зайти с нами еще раз в избу. Мы молча осмотрели и вышли. Я без слов понял, чего Иван боится.

В то время у нас в области поменялся наш начальник, и ему требовались заместители. Мне шепнули знакомые люди из областного управления, что моя кандидатура также рассматривается, но в списке я иду под третьим номером. Вот я и решил Ивану помочь, и себе кое-что выгадать. Побег этих рецидивистов взбудоражил три региона, и сам Президент требовал быстрее поймать их. И вот что, значит, я предложил Ивану: мы немного постреляем туда-сюда, вызовем под шум стрельбы подмогу, а перед появлением отряда быстрого реагирования – подпалим дом. Ивану эта идея понравилась, и мы так и сделали. Конечно, под мои гарантии, что к зиме у него будет новый дом, притом лучше старого. Родительский дом его, конечно, он и есть родительский – таки жалко. Иван тут, правда, меня сильно удивил: когда я предложил ценные вещи из дома вынести, он наотрез отказался, сказав, что ничего особого там нет, а для чистоты эксперимента нужно делать так, как было бы в действительности, если бы в доме засели бандиты. На том и сошлись.

Все получилось замечательно с нашей постановкой! Только, Валера, сам понимаешь – это все между нами, хорошо? Мне дали орден, ребятам – боевые медали, внеочередные звания и большие премии, а Ивану построили под моим руководством приличный дом из клееного бруса. А еще через месяц я стал заместителем начальника ГУ МВД по области в звании полковника. И вот что я скажу: мне, вроде, бояться некого, но когда вижу Бенгура, то от его взгляда до сих пор меня бросает в холодный пот, и какой-то дикий страх, который бывает в детстве, и от которого начинает сжиматься сердце.

За разговором прошло незаметно почти три часа, когда в окно постучались, и послышался из-за стены глухой голос водителя Лежнина:

– Товарищ генерал-лейтенант! Вы просили в двенадцать ноль-ноль напомнить, что нам пора ехать.