Хранитель Бездны

— Как далеко до Ташлинска? — переспросил он, стараясь не повышать голос. (УБЕЙ ЭТУ МРАЗЬ!)

— Ну… я не… Час, да, точно, час, должно быть… Не нужно мне делать больно, пожалуйстааааа! — женщина завыла, засучила ногами, от чего ее форменная юбка подтянулась еще выше.

— Я вас не трону! (ПРИКОНЧИ ЕЕ!!! ВЫРВИ ЕЙ ГЛОТКУ! А ПОТОМ РАЗБЕЙ СЕБЕ ГОЛОВУ ОБ УГОЛ СТОЛА, ТЫ, ЖАЛКИЙ ПИДАР!)

— Не трону… — мысль о том, что он привезет в миллионный город… это, показалась ему чудовищной, — есть… будут еще остановки до Ташлинска? Полустанки, я не знаю, деревни какие?

— Тут… ничего нет… — в голосе проводницы продолжал звучать ужас, но она, похоже, справилась с истерикой и теперь говорила почти спокойно, — с год тому еще останавливались в… ну, как ее… в Строговке, но там никого не осталось.

— Никого? — переспросил Кирилл. Теперь спазмы сотрясали брюшину постоянно. Существо стремилось вырваться, но видимо… не могло этого сделать, пока он жив. «Правила» — так сказал демон. Всегда есть правила. От боли и напряжения он сжал кулаки так, что ногти впились в нежную плоть ладоней. Тварь беспрестанно вопила внутри, но теперь в ее голосе проскальзывали истеричные нотки. Некоторые слова он не понимал, они звучали знакомо, но смысл ускользал от него.

— Ну… может, пара старух осталась, я не знаю… Нет, похоже в-в-се уехали. — она говорила, захлебываясь, срываясь на икоту. — Мертвая… деревня.

— Мертвая… — повторил он. Слово прозвучало подобно музыке.

— И когда… когда проезжаем?

Проводница помедлила с ответом.

— Да вот уже должны проехать, — выпалила она. В глазах ее горел животный ужас. Кирилл опустил глаза и увидел, как вспучивается ткань на его животе. Боль… была настолько сильной, что перестала быть болью — он воспринимал ее скорее как живое, злобное существо, сеющее хаос в теле.

— Только мы не останавливаемся там! — взвизгнула проводница.

— Это не важно… — он знал, что нужно делать. Протиснувшись между раскидавшей ноги женщиной и нижней полкой (НУ ЖЕ, СКРУТИ ЕЙ ГОЛОВУ, ЭТОЙ КУРИЦЕ!!!), он подошел вплотную к окну, за которым была все та же тьма. Примерился… и ударил по нему кулаком, постаравшись вложить в этот удар всю ненависть, весь свой ужас. Рука отозвалась тупой вспышкой, боль мгновенно распространилась до локтя, но стекло выдержало.

— Что у вас тут есть, чтобы стекло разбить? — ему с трудом удавалось формулировать фразы.

Проводница посмотрела на него без всякого выражения на тестообразном лице и снова начала мелко трясти головой.

Кирилл присел на корточки так, что его глаза оказались на одном уровне с глазами женщины.

— Послушайте… Я должен разбить стекло… — он говорил медленно, выделяя каждое слово. — …Если я не сделаю этого, то, боюсь, убью вас, просто оторву вам голову, вырву ноги… а потом и себя. Поэтому, — он выдавил из себя улыбку, и женщина запищала, до того страшной была эта улыбка, — мне нужно помочь. У вас… есть… что-то… — он скосил глаза в направлении ее взгляда и увидел кулек, стоящий прямо на столе. Как же он сразу не заметил его?..

— Ну вот… — он встал и ухватился за кулек, раскрыл его. Внутри была бутылка шампанского или быть может игристого вина, в полутьме сложно разобрать. Это было не важно. Бутылка была… тяжелой и могла подойти для того… для того, чтобы… ПРОБИТЬ ГНИЛУЮ ТЫКВУ ЭТОЙ МРАЗИМРАЗИМРАЗИМРАЗИМРАЗИ!

Он ухватился за горлышко с рычаньем. Страшная улыбка превратилась в оскал, и тварь внутри него возликовала. Занес бутылку над головой — картины, одна заманчивее другой, проносились перед его глазами, боль в животе внезапно стихла, и…

…швырнул в окно.

Стекло разлетелось, брызнуло мельчайшими осколками ему в лицо, но он едва заметил эту боль, будучи целиком поглощенный болью в животе, вспыхнувшей снова подобно пожару. Не прислушиваясь к жуткому вою в голове, Кирилл вскочил на стол и с короткого разбега прыгнул прямо в проем.

5

В полете, коротком, как вспышка, но показавшемся ему вечностью, он понял, что тварь победила. Он разобьется, обязательно разобьется, и существо будет свободно. Быть может, пустошь и остановит его ненадолго, но рано или поздно… Мысль прервалась, когда он ударился о землю, отскочил от нее как резиновый шарик, ударился снова и покатился вниз по насыпи. В ночной темноте перед его глазами сгустилась еще более плотная, беспроглядная тьма, и он понял, что умирает.

На мгновение он и вправду умер и перестал быть.

6

Но это мгновение прошло. Равно как остановилось и его падение.

Он лежал на спине, раскинув руки на неостывшей после жаркого дня земле, и смотрел в ночное небо. Он видел, как медленно мигают холодные, бесконечно далекие звезды. Как черными тенями проносятся по небосклону облака. Беззвучно гонялись друг за другом нетопыри — их хаотичная игра заворожила его, ему захотелось оказаться там, в небе, превратившись в летучую мышь.