Хранитель для попаданки, или Любовь меж двух миров

– Конечно, расскажу, – мягко отвечаю я, хотя больше всего мне хочется отправить этого мальчишку спать, лет на десять, просто потому что мне сейчас некогда с ним возиться. Только что-то более мудрое, чем мой импульсивный разум, взывает не к совести, а к благоразумию. Разговор с учеником способен принести в мое сознание спокойствие, которое мне действительно нужно прямо сейчас.

В мою башню просто так не попасть. Ее даже найти не просто и магический путь к ней особый, никакие порталы здесь не помогут. Присутствующие здесь маги это знали, потому перестали переговариваться, обсуждая Алику и ее дар, а уставились на меня: хотели увидеть, каково это растворяться в небытие, чтобы оказаться на самом краю мира, там, где заканчивается этот свет и начинается тот. Я посмотрел на Людгардена, чтобы знать, пойдет ли наставник со мной.

– Я приду позже, – сказал мне магистр, понимая мои намерения. – Как обычно, по твоему особому приглашению.

Прежде Людгарден приходил ко мне только при помощи особого приглашения, – своего рода нить, которую я бросаю ему из темноты, – но теперь мне почему-то хотелось избавить учителя от надобности со мной связываться.

– Эргат, достань у меня из кармана камень, – велел я ученику.

Мальчишка растерялся, но послушно засунул руку в мой карман. Его маленькая ручонка провалилась туда до самого плеча. От волнения он приоткрыл рот, засопел, а потом насупился. Я управлял своим карманом очень легко, потому, тот самый камень прыгнул Эргату в руку, когда я понял, что урок пустоты моего кармана он вполне осознал. Он сумел быстро понять, что рука его ничего не найдет. Не позволять же ему шарить в тех завалах хлама, который хранится в моем кармане?

– Есть! – вскрикнул Эргат и тут же сам на себя шикнул, даже ладошкой по губам себя хлопнул, поняв наконец, что может разбудить Алику, из-за которой я и затеял всю эту возню с карманом. Умный мальчик, как с ним таким не возиться?

– Хочу, чтобы вы могли в любое время прийти. Мало ли, что может со мной случиться, – сказал я магистру, даже не пытаясь скрывать свои речи от других. Все и так знают, что я человек не надежный: то жив, то мертв, то в этом мире, то еще в каком-то никому не ведомом, так что пусть сами воображают, куда я могу подеваться.

Людгардену мои слова не понравились. Это я понял по его внимательному взгляду, даже настроился на придирчивый разговор, но мой наставник принял маленький черный камешек, – гладкий как бусина и матовый как сама ночь, – из рук моего ученика, а затем кивнул.

Больше нам не о чем было говорить. Я только подождал, когда Эргат снова схватится за мой рукав, закрыл глаза и ощутил ледяной ветер, поднимающийся под ногами. Я знал, что он черным вихрем поднимется из-под моих ног, охватит нас целиком и разорвет на части для других, разрушит как иллюзию, но мы ощутим лишь его холод. В сущности, даже глаза закрывать не обязательно. Нет ничего страшного в том, что одна реальность сменяется густой тьмой, а когда та исчезает, – возникает совсем иная реальность. Глаза я закрываю, только чтобы успокоиться в руках холода, пустить его в свое сердце, остудить голову и призвать на помощь разум, потому что он мне сейчас нужен, какая бы из реальностей не была моим настоящим домом.

Открыл я глаза лишь тогда, когда мой рукав отпустили. Я услышал шлепанье шагов, бодрых как всегда. Эргат помчался вперед по серым камням к башне, а я стоял на краю этой дорожки. Она была выложена камешек за камешком в центре бесконечной иллюзии леса, в котором вечная ночь черным туманом стелилась по земле, а стволы белых деревьев поднимались ввысь, перламутровая трава задумчиво раскачивалась на ветру. Она была полупрозрачной и мерцала, грозясь исчезнуть от прикосновения ночи. Листья на деревьях шуршали, но различить их было совершенно невозможно.

Дорожка под моими ногами была еще полупрозрачной, за мной она исчезала, превращаясь в разбросанные в траве камни. Зато впереди каждый камень становился все материальней и вел нас к черной башне, уходившей далеко в небесную высь, такую черную, что ничего рассмотреть было нельзя.

«Ну не чешуя ж себе!» – не выдержал все же Врайт, когда я шагнул на первую из трех ступеней, еще серую как камни.

Почему-то я улыбнулся. Просто не мог удержаться от веселой усмешки,  будто всю жизнь только мечтал поразить его чем-то по-настоящему невообразимым, но на второй ступени, шириной в целый шаг, темно-серой, чтобы дать и телу привыкнуть к смене материи, я стал серьезней. На третьей, черной, даже нахмурился и все же спросил мысленно:

«Ты это через трансляцию видишь или через мое восприятие?»

«Через твое, – охотно ответил Врайт и тут же добавил: – Трансляция отключилась. Сразу. Восстановить ее нам не удалось. Для тебя это хорошая новость?»

«Да», – с облегчением ответил я, хотя плохо понимал, что это значит и шагнул во тьму, заменявшую дверь.