Хранитель Мечей. Одиночество мага. Том 1

– Нет, почтенный некромант Неясыть, – спокойно покачал головой инквизитор. – Что ты скажешь ещё об одном: ты переходишь на нашу сторону, соглашаешься жить в Аркине... разумеется, под неким надзором... хотя если ты дашь слово не бежать и не составлять комплотов... домашний арест может быть заменён на просто поднадзорное проживание... так вот, ты соглашаешься на всё это... и мы отдаём тебе твоих друзей. Твою женщину и этих нечестивцев, отступников орка с гномом. А? Что ты на это скажешь? Они смогут быть с тобой...

Этого удара Фесс, надо признать, не ожидал. Пришлось очень крепко стиснуть зубы и сжать в кулак волю, пришлось несколько раз сказать себе: это всё ложь. Инквизиторы не поколеблются ни на мгновение, соврут родной матери, если только этого потребует их «светлое дело». Иероним лжёт, лжёт нагло и беспардонно. Нет у них ни Прадда, ни Сугутора, ни Рыси. Нету, и всё тут. Их вообще уже нет среди живых. Давно в Серых Пределах – по его, Фесса, вине, и ничего тут уже не изменишь. А раз инквизитор прибегает к такой грубой лжи – то ложь и всё остальное, что он тут наговорил. Только окажись у них в челюстях, некромант Неясыть, забудешь враз, как родных отца и мать звали.

– Ну? Так что скажешь, некромант Неясыть? – допытывался Иероним. – Что ответишь? А, понимаю, понимаю, Тёмные никому не верят на слово, а Святую Инквизицию вообще считают скопищем кровавых палачей, подонков и негодяев...

– А и догадлив же ты, отец Иероним, – ровным голосом сказал Фесс. – Надо тебе прямо сказать, именно так я и считаю. И, боюсь, тебе меня уже не переубедить.

– А собственноручное писание Его святейшества архипрелата тоже тебя не убедит? – невинным голосом осведомился инквизитор.

Фесс покачал головой:

– Нет, не убедит, инквизитор. Ничто, ни слово, ни дело вашего братства меня ни в чём не убедят. Что поделать, вот такой уж я человек недоверчивый.

– То есть ты отказываешься? – тотчас спросил Иероним.

– Разумеется, – кивнул некромант. – Давай, командуй атаку. Вижу, тебе мало уже пролитой крови. Ты хочешь ещё. Что ж, продолжим.

Иероним выразительно пожал плечами.

– Ты готов вот так вот просто обречь твоих друзей на смерть? Нечего сказать, вполне типично для Тёмного. Вполне, вполне типично.

– Мои друзья, инквизитор, – с трудом сдерживая бешенство, проговорил Фесс, – уже давно мертвы. Они погибли в том бою на площади Эгеста, или ты забыл? Они мертвы, и мне уже некого спасать. Ты лжёшь, чтобы заполучить меня, чтобы я оказался под властью Инквизиции, под властью вашего талисмана, гасящего магию, в прочной башне, как говорится, за семью дверьми, за семью запорами. И тогда со мной станут разговаривать не такие, как ты, а опытные дознаватели, отлично ориентирующиеся в сложнейшем искусстве воздействия на пытуемого посредством дыбы, клещей, иголок, тисков и тому подобного. Вот только не знаю, зачем вам нужны будут вырванные под пытками признания – если, конечно, предположить, что я почему-либо выберу ответы, а не просто смерть, хотя бы и тут, в пустыне. Ценность добытых такой ценой «признаний» не тянет и на пресловутый ломаный грош. Так что давай сражаться здесь и сейчас, инквизитор. Другого пути у нас нет. Давай сигнал своим, пусть готовятся. Думаю, вам даже нет смысла ждать утра.

Инквизитор помолчал, задумчиво поигрывая так и оставшимся нераскрытым свитком. Печати на шнурке были точно аркинские, в этом Фесс не сомневался.

– Хорошо, некромант. Сразиться мы с тобой всегда успеем. Я бы предпринял ещё одну попытку...

– Зачем? – перебил его Фесс. – Вы ненавидите меня, я ненавижу вас, и этим всё сказано. Ничто, инквизитор, слышишь меня – ничто, никакие твои слова здесь не подействуют. Вот если бы ты мог показать мне живую Рысь... сейчас, в этот самый момент, я бы убедился, что хотя бы в одном ты не врёшь. Тогда можно было б разговаривать дальше. А так мы только теряем время. Если, конечно, это не было твоей целью изначально – занять меня разговором, лишить сна и отдыха.

– Святая Инквизиция не ненавидит никого, даже самых закоренелых ересиархов и малефиков, – очень серьёзно возразил Иероним. – Мы скорбим обо всех вынужденных жертвах, но, с другой стороны, разве не сказано в Писании: «Не бойтесь разящих тело, душу же не могущих убить»? Мы разим тела, а не души. Мы очищаем их огнём, мы отправляем их в лоно Спасителя, дабы там, оставив позади тяжкий груз грехов и преступлений, они были бы готовы к перерождению и новой жизни. Ты можешь не верить мне, некромант, но я не ненавижу тебя. Я жалею тебя. Тебя и твоих друзей. Да, ты прав, я не могу показать тебе живую Рысь. Она далеко, в Аркине, в особой обители его святейшества. Она очень ценная... гостья, назовём это так, потому что никто её не пытает и не мучает за полным отсутствием смысла. Ты не веришь... гм...

– Не верю, – кивнул некромант. – Ни на полпальца. Всё это ложь. Не виню тебя, инквизитор, – тебе приказали лгать, вот ты и лжёшь. Разумеется, «во спасение». Ничего иного и ждать было нельзя. Так что уходи, тебе больше нечего сказать мне.