Хранители Черной земли

Имсети отступил, уступая место брату, но и шакал не смог закончить свою атаку, так как Осирис выбил кинжалы у него из рук, и мохнатая голова шакала покатилась по земле. Осирис вернул себе желудок.

— Три…Последний раз предлагаю, сдайся сам. — предупредил Осирис. — и тогда ты останешься жив, я просто заберу то, что принадлежит мне.

Имсети нахмурился, и покачал головой, что означало — он готов отдать свою жизнь за веру, но не преклонит головы перед врагом. Осирис пожал плечами один удар и голова последнего божества, покатилась к ногам Менкаура.

Снова легкий дымок закружился возле Осириса, и сделав глубокий вздох, бог загробного мира заполучил и эту свою сущность. Ощутив что силы вновь наполняют его тело, Осирис растянулся в довольной улыбке.

— Теперь я должен получить свое сердце, — проревел он. — Где–то должен быть вход в камеру. Ищите!

Но обыскав все стены, они так ничего и не нашли.

— Этого не может быть, Хафра, проверь ты! — прикрикнул на среднего сына Осирис.

Хафра встал перед восточной стеной, глубоко вздохнул и вокруг него закружились легкие ветряные вихри.

— Ничего — сообщил Хафра поворачиваясь к западной стене.

Он проделал тоже самое, но и здесь его ждала неудача. Но когда фараон обернулся к северной стене, то словно из глубины, сквозь щели повеяло сыростью и смрадом.

— Здесь! — крикнул Хафра, и резко вытолкнув вперед себя обе руки, со всей силы вдавил многотонную массивную глыбу вглубь.

Плита с грохотом разлетелась на осколки, и перед ними появился еще один коридор. Второй тоннель, не был таким ровным и широким как первый. Он был длиннее и темнее. Стены были шершавыми. От времени штукатурка на них облупилась и обвалилась.

Они прошли вперед, и оказались в новой камере, стены который были исписаны и разукрашены. Это была погребальная камера. В центре камеры стоял гранитный саркофаг украшенный изображениями гелиопольской энеады, что означало — лежащий внутри должен был принадлежать к династиям правившим в древнем царстве. Но Осирис знал, что все это лишь ловкая уловка, и внутри саркофага, лежит никто иной как Гор. Сын Исиды, такой же жалкий предатель, как и его мать. Презренный божок, посмевший поднять руку на великого бога.

Осирис кивнул среднему сыну, приказывая начинать. Хафра среагировал моментально, он в один миг скинул крышку с саркофага.

Внутри, истлевшая от времени и потрепанная различными жучками, умудрявшимися проникать в закрытое пространство гробниц, лежала темная мумия. От нее пахло миррой и ладаном, руки мумии были скрещены на груди, а на голове красовалась золотая корона увенчанная урием, и украшенная драгоценными камнями.

Осирис наклонился над мумией, почти вплотную приблизив к нему свое лицо и понюхал. Запах был ему незнаком, поэтому Осирис предпочел другой способ узнать того, кто лежит в саркофаге, он выпрямился и со всей силы хлопнул мумию по лбу.

— Гор! — крикнул он, — поднимайся! Есть разговор.

Мумия, лежащая в саркофаге пошевелилась, распахнула свои пустые глазницы, осмотрелась по сторонам и села. Слегка склонив свою иссохшую голову набок, она удивленно уставилась на Осириса.

— Ой да брось ты. Вы что все тут сговорились? — чувствуя, что удивление мумии искреннее воскликнул Осирис. — Ты ведь не Гор?

Мумия удивленно, каждого по очереди, обвела взглядом всех нарушителей своего покоя и отрицательно покачала головой.

— Я так и знал, этот пройдоха слишком хитер. — выругался Осирис. — будьте на чеку, он может появиться в любую минуту. Этот щуплик вероятнее всего приманка.

Услышав как ее назвали, мумия раздраженно зашевелилась, отчего ее кости противно заскрипели, и поправив корону обратилась к Осирису с возмущенной речью.

— Вы, молодой человек слишком невежды, чтобы сметь называть мою персону этим грубым и отвратительным словом. Между прочим, в жизни я была довольно известной личностью.

Мумия говорила с трудом, так как ее челюсть, закостеневшая от времени, то и дело застревала, мешая правильно выражать свою мысль, или придать голосу нужную интонацию. Ее позолоченная, накладная бородка, упиралась в иссохшее солнечное сплетение, отчего голос звучал хрипло и глухо. И если бы мумия не уточнила, то определить к какому полу принадлежало это существо явилось бы совершенно невозможным. Вдруг она осеклась, и замолчала, сверля нарушителя строгим, пустым взглядом, затем вдруг резко выкинула руки вперед, отчего конечности громко хрустнули, и крикнула:

— Осирис! Не может быть! Все говорили, что ты давно мертв!

Осирис нахмурился.

— Мы знакомы? — спросил он, внимательно рассматривая мумию.

— Я не берусь утверждать, что вы меня знаете, ведь я жила и правила много позднее вашей кончины, но я то знаю о вас все. Я даже храм свой приказала выстроить в долине, где некогда проходила ваша легендарная битва с Сетом.

Осирис посмотрел на сыновей, но те развели руками, совершенно не понимая о чем может говорить эта полоумная мумия.

— Вы женщина? — удивился Осирис.

— О, да, великий. — безгубым ртом улыбнулась мумия, обнажая свои кривые, давно закостеневшие, желтые зубы.