Хранители Кольца

На утесе, один, старый тролль-нелюдим

Думает безотрадно: «Й-эхх, поедим!..»

Вгрызся, как пес, в берцовую кость,

Он грызет эту кость много лет напролет —

Жрет, оглоед! Тролль-костоглот!

Ему бы мясца, но, смиряя плоть,

Он сиднем сидит – только кость грызет.

Вдруг, как с неба упал, прибежал, прискакал,

Клацая бутсами, шерстолап из-за скал.

– Кто тут по-песьи вгрызается в кости

Люто любимой тещи моей?

Ну, лиходей! Ох, прохиндей!

Кто тебе разрешил ворошить на погосте

Кости любимой тещи моей?

– Я без спроса их спер, – объяснил ему тролль, —

А теперь вот и ты мне ответить изволь:

Продлили бы кости, тлевшие на погосте,

Жизнь опочившей тещи твоей?

Продлили бы, дуралей?

Ты ж только от злости

Квохчешь над прахом тещи своей!

– Что-то я не пойму, – был ответ, – почему

Мертвые должны служить твоему

Безвозмездному пропитанью для выживанья.

Ропщет их прах к отмщенью, а проще —

Мощи усохшей тещи —

Ее священное посмертное достоянье,

Будь она хоть трижды усопшей.

Ухмыльнулся тролль с издевкой крутой,

– Не стой, – говорит, – у меня над душой,

А то, глядишь, и сам угодишь

Ко мне в живот,

Крохобор, пустоболт,

Проглочу живьем, словно кошка – мышь:

Я от голода костоед, а по норову – живоглот!

Но таких побед, чтоб живой обед

Прискакал из-за скал, в этом мире нет:

Скользнув стороной у обидчика за спиной,

Пнул шерстолап его,

Распроклятого эксгуматора вороватого, —

Заречешься, мол, впредь насмешничать надо мной

И тещу грызть супостатово!

Но каменный зад отрастил супостат,

Сидя на камне лет двадцать подряд.

И тяжкая бутса сплющилась, будто

Бумажный колпак или бальный башмак.

Истинно, истинно так!

А ведь если нога ненадежно обута,

То камень пинать станет только дурак!

На несколько лет шерстолап охромел,

Едва ковыляет, белый как мел.

А тролль по-песьи припал на утесе

К останкам тещи —

Ледащий, тощий, —

Ему не жестко сидеть на утесе,

И зад у него все площе.

– Это нам всем в науку! – рассмеялся Мерри. – Ну, Бродяжник, повезло тебе, что ты его дубиной двинул, а то бы рукой, представляешь?

– Ну, ты даешь, Сэм! – сказал Пин. – Я такого раньше не слыхал.

Сэм пробормотал в ответ что-то невнятное.

– Сам небось придумал, не то раньше, не то сейчас, – решил Фродо. – Сэммиум меня вообще чем дальше, тем больше удивляет. Был он заговорщиком, теперь оказался шутником, ишь ты! И чего доброго, окажется волшебником – а не то и воителем?

– Не окажусь, – сказал Сэм. – То и другое дело мне не с руки.

Предвечернее солнце озаряло лесистый склон; и вниз их вела, должно быть, та самая тропа, по которой когда-то шли Гэндальф и Бильбо с гномами. Прошагали несколько миль – и оказались над Трактом, возле его обочины, на вершине громадной насыпи. Тракт давным-давно прянул в сторону от реки Буйной, клокочущей в узком русле, и размашисто петлял у горных подножий, то ныряя в лес, то прорезая заросли вереска: стремился к еще далекой Переправе. Бродяжник указал им в траве у гребня грубо отесанный, обветренный валун, испещренный гномскими рунами и какой-то еще тайнописью.

– Здрасьте пожалста! – сказал Мерри. – Да это же небось камень-отметина у сокровищницы троллей. У Бильбо-то много ли от тех сокровищ осталось, а, Фродо?

Фродо поглядел на камень и подумал: «Вот бы ничего не принес Бильбо, кроме этих неопасных сокровищ, с которыми так легко было расстаться!»