Хранители смерти. Замурованная тайна

– Да, Николай, пока что это все улики, которые у нас есть, – согласился Гуров. – Но сейчас в криминалистической лаборатории проверяют твою одежду. Ты что думал, если ты рубашку, запачканную кровью, выбросил, а майку твоя подруга Анжела постирала, то на тебе и следов нет? Доказано: мельчайшие брызги крови остаются на любой одежде, которую носил убийца или человек, просто стоявший рядом с ним. Тем более Востокова ты бил с размаху, кровищи было много. Поэтому улики у нас еще будут, не сомневайся. И по Востокову, и по Зверевой, и по остальным четверым.

С каждым словом сыщика допрашиваемый волновался все сильнее.

– Никаких улик по Зверевой вы не найдете, потому что я ее не убивал! И еще четыре человека – это что такое? Вы что, всех «жмуриков», которые в Татуеве скопились, хотите на меня повесить?!

– Про четверых убитых мы потом поговорим. А вот о Зверевой давай побеседуем поподробнее. Ты говоришь, что не убивал ее, но, кроме тебя и Вали Столетова, там никого не было. А Валя неподходящий человек, он в убийцы не годится… Нет, Николай, от этого трупа тебе отвертеться не удастся.

– Мне и вертеться не надо, потому что мы ее не убивали. Ни я, ни Валентин. Мы ее только оглушили и пошли искать иконы и деньги.

– То, что вы за иконами охотились, нам известно. Вы должны были оттуда целую коллекцию унести. У нас много вопросов о судьбе этих икон – где они, кому их продали… А какие деньги вы искали?

– Обыкновенные деньги, – пожал плечами Чесноков. – Валентин пришел и сказал, что у бабы должно храниться не меньше «ляма» наличкой – часть в рублях, часть в валюте, – и что мы все это можем взять себе. А Вале это сказал заказчик.

– И иконы тоже себе? – удивился Ганчук. – Разве иконы заказчик не велел отдать ему?

– Нет, все нам досталось. Валя мне так сказал: мы можем все, что найдем, забрать себе, и иконы тоже – это будет нам вроде бонуса. Дескать, часть платы деньгами, часть – этими иконами.

– И что, вы их забрали?

– Забрали. Пару хороших, с серебряными окладами, и еще восемь штук похуже, доска доской.

– А деньги? – снова спросил Гуров. – Значит, там были и иконы и деньги?

– Ну да! – кивнул задержанный. Он был удивлен непонятливостью следователей. – Как нам сказали, так и было: две кладки денег в разных местах. Половина в рублях, половина в валюте.

– И куда вы дели иконы? – продолжал допытываться сыщик.

– Как куда? Я же говорю: Валентин отнес их заказчику. Потому что он не знал никого, кто бы дал за них хорошую цену. Заказчик заплатил триста кусков. После этого можно было делать ноги из вашего захолустья, да не получилось – вы хату Валину накрыли.

Оперативники переглянулись. Показания Николая Чеснокова полностью поменяли всю картину преступлений, произошедших в городе за последний год. А еще эти показания свидетельствовали, что словоохотливый Валя Столетов водил следователей за нос и рассказал им далеко не все.

– Еще один вопрос к тебе, Николай, – сказал Гуров. – Ты все время упоминаешь заказчика. Кто этот заказчик?

Оперативники замерли в напряженном ожидании, уставившись на допрашиваемого. Однако Чесноков, видимо, не считал этот вопрос важным. Он равнодушно пожал плечами.

– Откуда же я знаю? С ним Валентин разговаривал, не я. Его спрашивайте. И откуда Валентин его знает, я тоже не ведаю.

– Ты этого заказчика никогда не видел, что ли? – спросил Ганчук.

– Никогда, – подтвердил Чесноков.

– Ладно, Валентина мы спросим, – пообещал Гуров. – А ты нам скажи тогда, где у Зверевой были спрятаны иконы и деньги?

– Иконы – в шкафу, за одеждой. А деньги – часть в туалете, в сливном бачке, часть – в прихожей под полом.

– Вы обыск устраивали, чтобы их найти, что ли?

– Зачем обыск? Я ей «ствол» в рот засунул, рявкнул посильнее, что ей конец, – она сразу показала, где искать.

– А потом что было, когда вы иконы нашли?

– Потом я стукнул ее рукояткой пистолета по башке – она и отключилась. А мы ушли.

– То есть, когда вы уходили, Зверева была жива?

– А я вам что уже час твержу? Жива она была, просто в отключке! Я ее и стукнул-то несильно. Думаю, уже через полчаса после нашего ухода она оклемалась.

Больше спрашивать задержанного было не о чем. Надо было возвращаться к разговору с Валентином Столетовым. Однако у Гурова все-таки возник еще один вопрос.

– Скажи, Николай, а кроме икон и денег, вы в квартире Зверевой больше ничего интересного не нашли?

– Да нет, ничего… – с сомнением в голосе протянул Чесноков. Но потом вдруг добавил: – Хотя нет, было кое-что. Там у нее в шкафу, за иконами, еще картины какие-то стояли.

– Что за картины?

– Да так, ничего особенного. Пейзажики какие-то и эти, когда людей рисуют… как это называется?..

– Портреты?

– Да, точно, портреты. Две пейзажа и два портрета. Мрачные такие. Я же говорю, ничего особенного.

– И что вы с ними сделали?

– Ничего не сделали, на хрен эта дрянь нам сдалась? Это же не старина!

Теперь Чеснокова точно не о чем было спрашивать. Он сказал все самое важное. Гуров нажал на кнопку вызова конвоя.

Когда Николая Чеснокова увели, сыщик повернулся к Ганчуку: