Хранители смерти. Замурованная тайна

В ожидании прибытия задержанного и его адвоката Гуров приготовил несколько документов, которые собирался предъявить во время допроса. Также он продумал перечень вопросов, возможные ответы задержанного, возражения его защитника. Он был рад тому обстоятельству, что начало допроса задерживается. Было очень важно хорошо подготовиться. Хотя Гуров был уверен в себе и в собранных уликах, все же требовалось выстроить эти улики в логическую цепочку, чтобы никто не смог их опровергнуть.

Но вот раздался стук в дверь, и в кабинет вошел прекрасно одетый мужчина лет шестидесяти, среднего роста и с портфелем в руках.

– Гольдберг Лев Борисович, – представился вошедший. – А вы, надо полагать, знаменитый сыщик Лев Иванович Гуров? Очень приятно познакомиться. Много о вас слышал. Однажды я защищал одного клиента, который до этого побывал в ваших руках. Может быть, вы помните Семена Мухина, которого обвинили в вымогательстве?

– А как же? Конечно, помню. Его не только обвинили, но и осудили. И защита ничего не смогла сделать.

– Так не я же тогда его защищал. Я подключился позже, уже на стадии апелляции. И мне удалось добиться снятия части обвинений.

– Вот как? – удивился Гуров. – Я об этом не слышал…

– Да, уважаемый Лев Иванович. Иногда нам, защитникам, удается добиться многого. Я уверен, что и сегодня мне удастся вдребезги разбить все ваши обвинения и мой клиент выйдет отсюда свободным человеком. Я никак не могу допустить, чтобы мой подзащитный, представитель самой гуманной профессии, являлся убийцей.

– Я тоже при первом знакомстве с господином Тишинским никак не мог этого допустить. Но со временем пришлось… А вот, кажется, и вашего подзащитного ведут!

Действительно, дверь кабинета открылась, и на пороге возникли несколько человек. Вначале вошел майор Ганчук, который занял свое место перед компьютером – во время допроса он должен был вести протокол. Затем конвоиры ввели Бориса Тишинского. С него сняли наручники, и он занял место рядом со своим защитником.

Гуров начал допрос.

– Гражданин Тишинский, вы задержаны по обвинению в убийстве граждан Бушуева Игната Денисовича, Овчинникова Федора Терентьевича, Зверевой Ирины Анатольевны, Любарской Инессы Васильевны и Точилина Максима Евгеньевича. Вам понятно это обвинение?

– Смысл слов понятен, но я никак не могу поверить, что эти страшные слова относятся ко мне. Разумеется, все эти обвинения ложные, и мы с моим защитником вам это докажем.

– Будет прекрасно, если вы сможете это сделать. Итак, начнем с гибели художника Игната Бушуева. Следствие считает, что вечером тринадцатого марта вы пришли в гости к художнику и задержались там до поздней ночи. К тому времени вы уже три месяца были знакомы с Бушуевым и считались его другом, поэтому художник не увидел в таком позднем пребывании ничего особенного. Как водится в таких случаях, было выпито немало горячительных напитков. То есть пил их Бушуев, а вы только делали вид, что пьете, а на самом деле сливали весь алкоголь (надо сказать, довольно дорогой) в кадку с деревом бонсай.

– Очень интересная и увлекательная история, – прервал выступление сыщика адвокат Гольдберг. – А может ли уважаемый Лев Иванович доказать свои утверждения? Или это все плод его вдохновенной фантазии?

– Нет, это не плод фантазии, я могу это доказать. По моей просьбе криминалисты провели повторный осмотр квартиры художника. В частности, они проверили состав почвы в кадке с карликовым деревом. И обнаружили там следы алкоголя.

– И что с того? – воскликнул адвокат. – Сам художник или его друзья могли подобным образом избавиться от избытка спиртного. Это все не имеет никакого отношения к событиям тринадцатого марта!

– Имеет, – упрямо твердил Гуров. – Специалисты утверждают, что есть вполне определенный темп высыхания алкоголя. Этот алкоголь был влит в землю между десятым и пятнадцатым марта.

– Вот именно! В таком огромном промежутке! Стало быть, это не прямая улика, а косвенная. Она не может стать основанием для столь серьезного обвинения!

– Сама по себе не может, но в совокупности с рядом других улик она становится основанием для обвинения. Идем дальше. Пирушка и дружеская беседа продолжились. Речь зашла о подлинно художественном поведении. Господин Тишинский заявил, что настоящий художник – смелый человек, который не боится высоты и склонен к эксцентричным поступкам. Например, ему ничего не стоит распахнуть окно и встать над пропастью на подоконник. Если Бушуев так сделает, то он, Тишинский, сделает снимок этой героической позы и разошлет его во все соцсети. Бушуев согласился и вскоре оказался на подоконнике. Вы, Борис Николаевич, действительно сделали снимок. Но когда ваш знакомый уже начал слезать с подоконника и повернулся к вам спиной, вы толкнули его в спину, и он полетел вниз.

– Это ложь! – вскричал Тишинский. – Чистая ложь! Этого не было! И вы это не докажете!

Адвокат Гольдберг сделал успокаивающий жест в сторону своего клиента и обратился к Гурову: