Хранители завета

— В общих чертах префект подтверждает существование трех документов, написанных Асимом, — говорит директор. — Самый старый документ — письмо жреца Его Высочеству Халифу аль-Хакиму би-Амру Аллаху, Властителю Милостью Божьей, Единовластному Халифу Египта…

— Копия его есть у нас в институте, — вставляет Стюарт.

— Второй документ — копия неизвестного оригинала, который изображает нападение языческих дикарей на храм и гробницу. А третий — копия фрагмента письма, отправленного во время путешествия, возможно взятого из того же письма, что и предыдущий документ. Он описывает поездку в страну, которую Асим, цитирую, называет «окраиной цивилизации».

Стюарт с улыбкой поворачивается ко мне:

— Окраина цивилизации…

— Очевидно, он имеет в виду Норвегию.

— «Языческие дикари…» — бормочет Стюарт. — Они никогда не называли так византийских воинов. Он изобразил здесь викингов!

— Это значит, что в архиве Ватикана имеются три документа, написанные Асимом.

— И если так, — говорит Стюарт, — то нам надо ехать туда и искать их!

АНТИКВАР

ИТАЛИЯ

1

В нескольких шагах от скопления туристов на Пьяцца Навона, в узком, выложенном брусчаткой переулке, соединяющем одну из сонных улочек с довольно оживленной магистралью, между багетной мастерской и салоном модистки, расположилась антикварная лавка, которая, если судить по старинной вывеске над окном, называется попросту и без затей — «Антиквариат». Карта Рима ошибочно утверждает, что переулок, извивающийся таким образом, что, стоя в начале, нельзя увидеть его конец, является тупиком. Местное население пользуется переулком для того, чтобы сократить дорогу до Виа дель Говерно Веккио, а заблудившиеся туристы думают, что попали в прошлое. Лавки на затерянной улочке имеют такой вид, будто в них никто не заходил со времен императора Нерона, а время волшебным образом остановилось.

За тусклым стеклом витрины антикварной лавки выставлены пыльные книги — бестселлеры минувших времен, которые когда-то покоряли массы людей, но уже давно прочно забыты. Под струей воздуха, выдуваемого кондиционером, висящим над дверью, словно привидения, колышутся помертвевшие листы открытой книги. В переулке около двери, на которой каллиграфические буквы, написанные выцветшими чернилами на желтом листке бумаги, возвещают дни и часы работы, стоят грустные останки забытого когда-то давно черного мужского велосипеда, прикованного к трубе.

Стюарт Данхилл нервно поправляет на себе блейзер:

— Войдем?

По дороге от гостиницы он рассказывал мне про человека, к которому мы шли. Луиджи Фиаччини — человек-легенда в подпольном мире антиквариата. Он знает всех, кто играет сколько-нибудь значительную роль в этом бизнесе. Торговцев антикварным товаром, библиотекарей, издателей, ученых, книготорговцев и коллекционеров. Он общается и с людьми с кристально чистой репутацией, и с теми, кто готов услужить и вашим и нашим, и с откровенными жуликами. С библиофилами мужеского и женского пола Милана и Флоренции, Вены и Парижа, Гамбурга и Лондона, Санкт-Петербурга и Москвы, Осло и Стокгольма, Копенгагена, Хельсинки и Рейкьявика, Нью-Йорка и Сан-Франциско, Гонконга и Сингапура, Буэнос-Айреса, Сантьяго и Рио-де-Жанейро, Сиднея и Кейптауна. Находясь на своей базе в Риме, Луиджи Фиаччини способствует продаже самых дорогих книжных собраний и отдельных книг. Он был посредником, когда копию V века Евангелия от Луки купила «Опус Деи». Слухи утверждали, что Луиджи сумел найти рукописный оригинал утраченной пьесы Шекспира «Победоносные усилия любви», за который некий коллекционер в Эмиратах выложил 50 миллионов долларов. Он же стоит за продажей одного из сорока ныне сохранившихся экземпляров Первого фолио Шекспира, которое вышло через семь лет после смерти автора, в 1623 году, купленного за 2,8 миллиона фунтов стерлингов. Стюарт слышал также, что Луиджи как-то участвовал в продаже на аукционе «Сотбис» в Лондоне одного их самых первых печатных атласов, а именно Атласа 1477 года, опирающегося на работы географа Клавдия Птолемея II века, за 26,5 миллиона крон.

Когда мы уже почти стоим у двери, мимо проходит мужчина. Наши взгляды встречаются на долю секунды, и у меня возникает ощущение, что я его когда-то видел. Но он ничем не выражает, что узнал меня, и я тут же забываю его, когда истерический звон колокольчика под потолком сигнализирует о нашем прибытии. Скромный фасад лавки с одним окном-витриной создает впечатление, что помещение внутри очень маленькое. Но в действительности магазин просторнейший. Сначала вы входите в узкую комнату с книгами, занимающими сверху донизу все четыре стены, и прилавком, на котором стоит старомодный кассовый аппарат. Дальше магазин расширяется и напоминает уже довольно большую библиотеку. Тысячи книг заполняют лабиринт стеллажей, коробок, столов и этажерок. Воздух насыщен запахами всего связанного с книгами: бумаги, бумажной пыли, переплетов, клея и почти что пота тех героев, которые ведут свои бои внутри книжных изданий.