Это до сих пор приводит к трудностям в интерпретации и к неверным датировкам. Например, в первых работах о храмах Херсонеса его базилики датировали X в и позже. Впоследствии большинство их попытались передатировать, резко удревнив (конец IV–VII вв.), но в последние десятилетия обнаруживается достаточная основательность старых дат.95
Историческая ценность памятников Херсонеса уже и в XIX в. была, разумеется, очевидна. Но значение их для общей истории архитектуры и христианского искусства долго не могло найти признания. Разрушенные в средневековье, остатки храмов казались бедными, малопривлекательными.96 Нужны были обобщающие работы и глубокий культурно-исторический анализ. К исполнению этих задач и приступилиПервый итог дореволюционным работам в Херсонесе подвел А. Л. Бертье-Делагард. 97
Важный шаг вперед в отношении интерпретации сделал Д. В. Айналов. Вышедшая в 1905 г. первая часть его капитального труда была целиком «посвящена подробному описанию развалин храмов и усыпальниц… с присоединением исторических справок относительно тех из них, которые были известны первым путешественникам и описателям херсонесских развалин»; таким образом, публикация сырого материала и анализ были разделены. В книгу вошли все старые планы раскрытых зданий, масса фотографий, огромный аппарат В результате она стала наиболее важной из дореволюционных сводок по руинам храмов Херсонеса.98Работы, прерванные войнами и революцией, возобновил в 1924 г. К. Э. Гриневич, продолжив усилия по организации музея и публикацию материалов. Систематические широкие исследования (в основном северного прибрежного района) возглавлял в 1930-50-х гг. Г. Д. Белов, в 1960-х гг. работала объединенная экспедиция Уральского университета и Херсонесского музея, экспедиция ГИМа и др. В результате площадь Херсонеса оказалась изученной чрезвычайно широко (уже к середине века обследованная площадь приближалась к трети всей территории), хотя и неодинаково по качеству Важным открытием стали раскопки в 1932 и 1935 гг двух новых базилик. Правда, степень интереса к христианским памятникам в послереволюционный период несколько понизилась и был утрачен навык анализа с позиций истории литургии. Зато храмы стали изучать как часть единого археологического контекста, вместе с городом, в составе и в связи с культурными слоями, усадьбами, бытовыми и производственными комплексами. Это позволило иначе взглянуть на старые материалы, существенно поправить прежние датировки или установить их заново. Иными словами, удалось наконец провести источниковедческий пересмотр накопленных до революции материалов.
Эту первостепенную задачу археологии выполнил петербургский археолог и историк архитектуры Анатолий Леопольдович Якобсон, в монографиях которого больше места уделено истории керамического и других производств, строительной технике, историко-архитектурному анализу форм и художественных связей Херсонеса византийского периода (по причинам политического характера литургический анализ церковной архитектуры был исключен). Специальный экскурс был посвященный истории мозаик, ранее исследованной недостаточно. Новый подход обеспечил большую точность в исследовании истории материальной культуры и в итоге картина церковного строительства стала богаче и убедительнее.99
Некрополи Херсонеса обнаружили значительное сходство с синхронными кладбищами Восточного Средиземноморья, например, Фессалоник, Софии-Сердики и др. (см. гл. X). Особенно интересно распространение во второй пол. IX–X в. традиции вторичного погребения костей в больших многокамерных склепах-оссуариях (воздействие христианского Востока?).100
С 1960-80-хгг. полевое исследование Херсонеса вели экспедиции многих научных центров СССР; городище стало одним из «научных лагерей», где не просто работали специалисты, но проходили практику тысячи студентов-историков, прежде всего из России и Украины. Постоянно открывались новые памятники церковного строительства, пополнялись коллекции. Херсонес и сейчас «копают» российские, украинские, европейские и американские ученые в рамках совместных проектов.101