Христианство и атеизм. Дискуссия в письмах

1. Кронид Аркадьевич говорит, что мир определяется законами, и в этом его суть, и ведёт он себя так, как будто бы нет Бога. Но для меня именно закономерности Вселенной и познаваемость мира есть свидетельство о космическом Разуме, о Творце. Конечно, люди нередко изображали Его в виде «Повелителя» на манер земного деспота. Но это ведь только «идол» или наглядное пособие для дикарей (которые и поныне не перевелись). Опыт и теология единодушно говорят о полной непроницаемости, инакости Божества (для этого в Ветхом Завете даже есть особый термин «святость» — не смешивать с моральной категорией). Бог даётся нам только тогда, когда Он Сам открывается интуиции, разуму — сознанию. И здесь Он всё же умалён, «учение» о Нем построено на антиномиях и парадоксах, потому что Его нельзя втиснуть в утлый мир нашей логики и разума (утлый — в сравнении с Ним).

2. Для христианства «демиургичность» человека бесспорна. Бесспорна и его свобода, если он не подавит её в себе. Но всё это — не природные свойства людей. Ничего здесь не нужно «доказывать». Мы уже имеем в себе тот духовный мир, которого нет ни в галактиках, ни в инфузориях, ни в высших животных. Бескорыстное стремление к знанию, к красоте, радость творчества, самоотдачи, добра, всё это — чудо с точки зрения Вселенной, которой не ведомы нравственные принципы. Это — только в нас. И как мы не изобретаем природу, из которой вышли и с которой телесно связаны, так и духовный мир не есть наше измышление, но та Среда, которой принадлежит наше внутреннее существо.

3. «Страх» Божий объявлен Библией «началом мудрости». Это не просто страх наказания, это трепет, который вызывает у нас всё непостижимо-великое и прекрасное. Это ощущение того, что выше

нас. Устремленность человека к этому Высшему — его врожденная черта. Она бывает искажена, направлена на уродливых идолов, но она есть. Здесь не корысть (её резко осуждает Библия уже в Ветхом Завете), но — потребность, необходимость войти в контакт с Высшим. Корыстен ли человек, когда хочет есть, пить, думать? Нет — это его свойство, за которое его никто не осудит.

Конечно, в религиозной жизни много искажений, связанных с корыстно-магическим отношением к Богу. Но это-то и является грехопадением человека.

Страх наказания? Да, он играл (и иногда играет) роль. Но он остаётся лишь констатацией нравственного миропорядка. Это как предостережение. Можно ли сказать, что предупреждение, данное ребенку, чтобы он не ел ядовитых ягод, есть полицейский приказ, устрашение?…

Воздаяние — это та же закономерность, которая так восхищает Кронида Аркадьевича.

4. Покорность Богу не есть унижение. Он открывает человеку путь свободы. Но только следуя Его путём (пусть и бессознательно) человек обретает себя. А о пассивности что сказать? Разве Моисей, Магомет, Златоуст, пророки, Сократ, Савонарола, Гус или мученики наших дней были людьми слабыми и безвольными? Именно у тех людей, которые были подлинными выразителями духа веры, мы находим огромную силу и волю к борьбе. Они оказывались сильнее армий. Разумеется, опять-таки есть и будет много людей, которые будут искать в вере «тихой пристани». Но на самом деле Евангелие — это призыв, требование, задача, великая ответственность. Как много ещё предстоит сделать! Неисчерпаемая сила Христова Слова только начинает разворачиваться. Его масштабы превышают частные культуры и отдельные эпохи. Быть может, оно превышает и всё, что мы знаем теперь о человеке. Наш странный, но дорогой нам мир — ещё в колыбели. А Христос только родился в мире. И люди отображают Его свет лишь в неумелых порой картинках, как и положено детям…

Тот, кто уходит в себя, кто становится квиетистом, и при этом считает себя христианином — на самом деле очень далёк от духа Евангелия. Да, «всё суета», да, «жизнь быстротечна», да, Его Царство «не от мира сего»; но в этот мир мы посланы, и то, как мы пройдем по нему и что совершим, будет мерилом нашей верности вечному Завету Христову. Мне было очень тяжело читать те строки в письме Кронида Аркадьевича, где он описывает состояние своих друзей, но я просил бы его от души: пусть он не мерит по этим отдельным случаям о целом. Человек слаб и Евангелие для него часто слишком трудная задача. Будем же снисходительны друг ко другу.