Христианство и страх

В моральном отношении Павел – искренний и чуткий ученик Христа, пусть его представления о вере часто весьма отличаются от евангельских. Любовь для него – солнце, лучи которого должны пронизывать небо и землю, человеческую душу и жизнь людей. Спасение исходит из любви Божией, как и милость Иисуса Христа. Поэтому и люди, дети Божии, только в любви достигают совершенства. Любовь больше веры и надежды (1 Кор. 13:13), а мы знаем, сколь огромное значение им придавал апостол. Любовь есть исполнение закона (Рим. 13:10). «Ибо во Христе Иисусе не имеет силы ни обрезание, ни необрезание, но вера, действующая любовью» (Гал. 5:6). Вайнель, тщательно изучивший слова Павла, восходящие к Иисусу, считает, что последнее высказывание противоречит учению апостола, но, тем не менее, Павел заимствует его как сокровенную суть учения Иисуса[360]. Риторика всей 13-й главы в Первом послании к Коринфянам показывает: апостол охвачен любовью, которая, как говорил Иисус, есть главная и всеобъемлющая заповедь.

Однако нравственность Павла не всегда остается на высоте Евангелия[361], и тень страха, изгнанная светом Иисуса, возвращается. В браке апостол видит лишь способ избежать блуда и распутства (1 Кор. 7:2, 1 Кор. 7:9). Он считает особой милостью то, что свободен от этой опасности и ему не нужно жениться (1 Кор. 7:7), ибо лучше остаться холостым, и не только из-за эсхатологических бедствий (1 Кор. 7:32), а по религиозным мотивам. «Незамужняя заботится о Господнем… а замужняя заботится о мирском, как угодить мужу» (1 Кор. 7:34). Столь суровая картина не имеет ничего общего с реальностью и с точки зрения социальной этики очень опасна. Только личное отвержение брака могло навеять апостолу столь жестокую и даже чудовищную мысль. Не будем касаться того, в какой степени она связана с истерией Павла и его «жалом в плоть» (2 Кор. 12:7), и того, как на нее повлияли сексуальная распущенность его времени и порожденный ею противовес – аскетика. Как бы там ни было, Павел отводит место для половой жизни в браке как противоядие разврату (1 Кор. 7:3), но и тут не может избежать противоречий в морали. «Жена же не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена» (1 Кор. 7:4), – такая сексуальная покорность, даже если ее компенсировать властью над супругом, не соответствует высшим нравственным ценностям и по этическим стандартам наших дней жестока. Она указывает на очень низкую оценку брака, и тот легко может предстать в крайне неприятном свете. Сколь более чутко и мудро отзывался о браке Иисус!

Ни один специалист не будет отрицать, что за обесцениванием брака и похвалой целибату таился глубокий страх апостола. Даже в наши дни заметно: приверженцы Павла, которым трудно любить, часто не могут справиться с проблемой и рискуют пойти по наклонной к неврозу страха, если не обретут адекватную компенсацию в форме мощных сублимаций (1 Кор. 14:34 – интерполяция).

Презрение к браку связано с почти что женоненавистничеством, которое апостол проявляет в Первом послании к Коринфянам, однако это не относится к жизни общины (Прискилла – Рим. 16:3; Фива – Рим. 16:1; Мариам – Рим. 16:6). Как правило, женщины, с его точки зрения, не способны на возвышенные мысли и желают лишь угодить мужу (1 Кор. 7:34), быть славой мужа (1 Кор. 11:7), и еще они должны молчать в церкви (1 Кор. 14:34). Тем не менее в некоторых женщинах Павел прославил благочестие, благородство и готовность помочь. В этом его послания никак не способствовали успокоению стра ха.

Нам незачем более подробно рассматривать суждения апостола о собственности, государстве и гражданском обществе. Само его отношение – эсхатологический уклон и стремление разрешиться от плоти, – не позволило ему создать действенную социальную этику[362]. Беглого раба Павел просто посылает обратно к господину, советуя хозяину принять беглеца как христианина, с братской любовью (Флм. 1:12; Флм. 1:16). Кажется, проблема рабства его не интересует. Причина – отрицание им мира сего, и это не очень хорошо сочеталось с тем, что мир проникнут духом Иисуса[363]

.

И все же святой Павел одарил мир достойными восхищения и всегда действенными моральными истинами. Его гимн любви (1 Кор., гл. 13), его нравственные увещевания (Рим. 12:9; 1 Фес. 4:9; 1 Фес. 5:6; 1 Фес. 5:12) и другие предписания несут в себе глубокие прозрения, они едины с учением Иисуса, они дают бесценные идеи для душевной терапии, и мы склоняемся пред нравственной мудростью их автора. Может быть, Павел многое почерпнул от стоиков, но остается великое обилие его оригинальных мыслей, которые, в слиянии с учением Христа, возносятся до величайшей жизненной силы. Итак, мы должны счесть Павла одним из величайших новаторов христианской нравственности.

Выводы