Христианство и страх

Подводя итог, определим нашу задачу примерно так: «Мы хотим знать, как христианство влияло на страх – и как страх влиял на христианство». Рядом с этим историко-психологическим вопросом встает вопрос из области душевной терапии: «Как защитить христианство и верующих от пагубных пороков, которыми грозит страх?»

Значение нашей задачи огромно. Церковная история показывает, как евангельское учение постоянно неверно трактовалось, и дух этих трактовок противоречил духу Основателя. Иисус проповедовал о Боге как любящем Небесном Отце, а любовь к Богу и ближнему считал главным и единственным требованием и отличительным признаком своих учеников. Но развитие христианской Церкви явило – наряду с замечательными явлениями, которые соответствуют взглядам Иисуса Христа, – постыдную цепь догматических споров и дикого фанатизма, перешедших в варварские войны за веру и гонения на еретиков, а позже – в столетия охоты на ведьм и других искажений Благой Вести Иисуса. История христиан – это не только история христианства, но точно так же – история «не-христианства», а может быть, и «антихристианства». И не надо приписывать эту страшную реальность, от которой сердце любого христианина обливается кровью, наущениям дьявола. От этого те ложные пути развития, которые мы обозначили, не станут понятнее, и никакого способа их исправить нам не представится. Наша задача – при помощи научных методов изучить их возникновение и распознать их причины и правящие ими законы. И для этого нам обязательно нужно рассмотреть взаимоотношения христианства и страха. Только теория страха объяснит нам те изменения, которые под бременем жизненных тягот претерпевает любовь; только она объяснит, почему любовь исчезает, когда возрастает чувствительность к иллюзиям, порожденным страхом и неврозами; и откуда возникают примитивные садистские порывы, которым обычно мешают проявляться культурные традиции; и как формируется толпа с ее непрестанными массовыми неврозами и психозами – и она же укажет еще многие явления, обладающие бесценной важностью для процветания христианства и христиан.

Проблема страха не локализована где-то в душе, ее можно разрешить только при восприятии души и даже всей человеческой культуры как единого целого, и потому наша тема обретает и глубину, и широкий охват.

Еще важнее с самого начала обозначить границы. В раскрытии вопросов, возникающих при решении проблемы страха в его религиозно-психологическом и религиозно-терапевтическом аспектах, мы воздержимся от методов теории познания, метафизики, этики и догматического богословия. Конечно, в будущем подобные рамки необходимо снять, но по причине добровольных ограничений мы не имеем возможности обсудить эти моменты. Наше исследование не может выходить за рамки психологии и душевной терапии.

В ином труде мы уже говорили о том, что понимаем под душевной терапией[30]. Это слово несет двойную нагрузку: оно может означать ту терапию, которую религия, как полагают, дает человеку – либо личности, и в этом наша сфера граничит с психиатрией, либо всему обществу, и тогда происходит встреча со сферами социологии и богословия. Еще она может означать поддержание благополучия самой религии – в нашем случае через набожность и братскую любовь, явленную Иисусом Христом. Если следовать первому методу, то расширяется медицинское понятие терапии, связанное с нормальным устроением и распределением человеческих сил. Идеального телесного и психического здоровья, с нашей точки зрения, для формирования совершенно благополучного человека недостаточно. Конечно, этика и религия не могут не обратить внимания на «естественное» здоровье. Но понятие жизни возрастает и возвышается от «естественного» к социальному и духовному, а в своем космическом и абсолютном аспекте может воспарить для христианина на высоту могущественных слов Иисуса Христа, прозвучавших в Евангелии от Иоанна[31]

: «Ибо Я живу, и вы будете жить» (Ин. 14:19), и то же самое происходит и с понятием здоровья. Здесь для религиозной терапии открываются огромные возможности.

Наше исследование, основанное на теории страха и наблюдении за людьми, подверженными страху, не позволяет закрыть глаза на то, что сама набожность, которой учил Иисус, в больных искажена, и мы должны назвать эти искажения пагубными, ведь больная душа перетолковывает христианство в соответствии со своей болезнью.

И потому два смысла душевной терапии, антропологический и религиозный, совпадают. Высочайшая душевная терапия и высочайшая религиозность – две стороны одной медали. Тому, как это происходит, и посвящено наше исследование.

Предмет исследования