Христианство и страх

Иногда осужденными на вечные муки «владеет почти то же внутреннее волнение (вызываемое их верой), что и избранными, и по своему собственному суждению они ничем не отличаются от избранных» (III, 2, 11). Однако только в избранных остается уверенность, которую Павел так сильно восхваляет, та самая уверенность, которая заставляет с радостью восклицать: “Авва, дорогой Отец!“… «Но это никоим образом не препятствует тому, что действие Святого Духа происходит и в осужденных» (ibid.). «Можно справедливо сказать про отверженных, что они верят, что Бог к ним милостив, так как и они чувствуют милость прощения, хотя и сбивчиво и недостаточно ясно» (III, 2, 11). «Я не могу отрицать, что Бог просвещает их внутри таким образом, что они познают Его благодать» (ibid.), однако им остается незнакомо ее действие в полной мере и наслаждение благодатью. «Бог дает им познать только Его (временно) присутствующую благодать», «от настоящей смерти Он их не вырывает и не берет их под свою защиту» (ibid.). Они продолжают «ощущать лишь мимолетные чувства; они похожи на дерево, которое недостаточно глубоко посажено… и поэтому со временем засыхает, хотя, возможно, несколько лет оно может приносить не только цветы и листья, но даже плоды» (III, 2, 12). «Но во всем этом Дух Святой не обманывает; ибо семя, которое он посеял в сердцах безбожников, не оживляет их и не может нерушимо пребывать в них, как это происходит с избранными» (

ibid.). Так мы видим, что Дух Святой порождает чувство спасения и помилования, которые в силу необходимости вскоре оказываются иллюзиями. Чувство помилования может годами господствовать и делать счастливым, однако оно обманчиво.

Все учение об избранности и осуждении на вечные муки никоим образом не является только частью догматики, которую Кальвин исключил из своей проповеди, как уверяют Думерг[638], Эмиль Бруннер[639] и другие. Для Кальвина оно относится к библейской проповеди и должно открыто преподаваться и проповедоваться[640]

. Если взглянуть на «Тринадцать проповедей о доктрине избранности» (Иаков и Исав)[641], то мы увидим, с какой настойчивостью он с церковной кафедры вдалбливает в головы своей пастве обе стороны учения о двойном предопределении (praedestinatio gemina). Не будь избрания, мы все бы оказались «потеряны и прокляты»[642], Иаков был избран, хотя он причинил Исаву много зла (с. 158). В одной из проповедей Кальвин говорит буквально следующее: «Если мы зайдем дальше и спросим, почему Бог до сотворения мира и падения Адама любил Иакова и ненавидел Исава, то ответ будет следующим: здесь нужно безмолвно (фр.

coi) и покорно остановиться и воздержаться от своевольного упрямства»[643]. Если мы этого не сделаем, то только привлечем на себя кары и не сумеем и близко подойти к величию Божьему. «Давайте же довольствуемся тем, что Бог возвестил, то есть знанием о том, что Он [еще до сотворения мира] Исава ненавидел, а Иакова любил» (с. 43). Вряд ли учение об отвержении можно было проповедовать еще яснее. Слушатели достаточно знали о догматических спорах, чтобы вложить весь смысл учения об отвержении в слова проповеди Кальвина[644].

Согласно кальвинистскому учению о предопределении, клубок истории во время Страшного Суда распутается очень несимметрично: Бог с немногими избранными сохранит для себя небо, дьявол же будет мучить всех остальных в аду, и при этом в соответствии с неизменным предопределением, принятым до их сотворения, которое предписывает и влечет за собой злые мысли и дела людей. Если мы представим себе – а психология страха заставляет нас это сделать, – какая разница между таким Богом и самым жестоким дьяволом, какого только можно вообразить, то, очевидно, останется только указание на немногих избранных. Даже самый жестокий и одновременно всемогущий дьявол не мог бы поступить с людьми хуже, чем отправить их в ад и мучить там вечно. Однако немногие помилованные помилованы не из безвозмездной милости, gratia gratis data –

нет, Христос, Сын Божий и Бог Сын, Второе Лицо Троицы, Своей смертью на кресте должен был обрести для них благодать Божию и спасение (Inst. II, 17). При этом, согласно Кальвину, благодать Божия не устраняется. «Ведь Христос, только угодив Богу, мог обрести для нас заслугу, именно потому, что Он был предначертан Своей искупительной смертью успокоить гнев Божий и Своей покорностью отменить наши грехи»[645]. Не возникает ли мысль, что и самый жестокий дьявол охотно бы отказался от нескольких душ, чтобы за это замучить Самого Бога до смерти? И является ли евангельской милостью зачисление страданий безгрешного Сына Божьего (или Бога Сына) в пользу немногих грешных? Не является ли оно в гораздо большей степени противоположностью – решением о максимальном наказании?