Христианство и страх

И мы не должны забывать о возвышенных навязчивых фантазиях и чувствах, которые овладевают сознанием без рациональной причины. Из-за доставляемого удовольствия они обычно воспринимаются не как навязчивости; но если они проявляются слишком массово, может возникнуть желание, чтобы они исчезли, и тогда проявится их навязчивый характер. Каждый знает примеры религиозных стереотипов. Свободный протестант часто не может понять, как, например, они могут превратиться в религиозные потребности – например, в частое повторение одних и тех же молитв, – и как их прекращение может вызвать страх. Теория страха позволяет это осмыслить и дает сведения о том, почему и для благочестивых католиков, испытывающих невротический страх, стереотипная молитва может превратиться в мучение – и, опять же, как продолжать такую молитву без поставленной задачи со стороны священника, пока она не превращается в муку. Я сам не раз такое ви дел.

Истоки компульсий

Истоки компульсивных действий и идей требуют внимательного изучения. Под ними мы обычно понимаем торжество внешней силы над нашей волей. Такие состояния также подразумевают сопротивление внешним воздействиям и попытки их одолеть. При неврозе навязчивых состояний должно присутствовать только первое. Человек подчиняется влиянию, которому он противится. Однако за этим не обязательно следует поражение. Также в тех случаях, когда сильные влечения только действуют на волю, но не преобладают над ней, говорят о компульсивных симптомах. От навязчивых действий, конечно, легче защититься, чем от навязчивых образов, которые моментально попадают внутрь, когда их не ждут, и фантазия появляется до того, как начнется защитная реакция. Тем не менее, иногда может повезти так, что удастся изгнать неотступно преследующие слова, мелодии и мысли усилием воли. Однако чаще всего это получается только на время. Часто до этого временного освобождения даже не доходит – или же появляется иная навязчивая фантазия. Где чувственный исток этих фантазий, забирающих большую часть жизненных сил? Их прямой исток – страх, а возможно, боязнь страха; а косвенно они рождаются из наклонностей, вызывающих конфликт блокировок, который, в свою очередь, порождает страх. Когда друг с другом сталкиваются только слабые желания, страх не достигнет высокого уровня. Однако чем сильнее эротическое желание, ненависть, агрессия, садистское или мазохистское влечение к разрушению[85]

 – и чем сильнее барьер, поставленный совестью на их пути как предупреждение, постыдное осуждение, губительное обвинение или суровая кара, тем сильнее будет страх.

Теория вытеснения объясняет любопытный факт, как глупые, незначительные, инфантильные, неправильные или непонятные представления и неполноценные чувства могут приобрести такой огромный авторитет: символически или иносказательно они выражают бессознательные фантазии, наполненные эмоциями, словно во сне. Малейшее пятнышко может заставить человека в ярости мыть руки, и причина в том, что задевается чувство вины, не раскрывая себя в своем истинном виде сознанию; и еще меньше ясна причина раскрытой вины.

Навязчивость объясняется не только императивным характером совести. Каждая боль действует как императив или запрет, если только не присутствует мазохизм: мне не «позволено» трогать раскаленную печь, это запрещено. Влечения тоже налетают порывами, и, при достаточной силе преобладают над противодействующими высшими склонностями. Можно вспомнить, например, отвращение, которое запрещает касаться неких объектов; похоже на это и головокружение в горах. Каждый, кто сознательно согрешает, обнаруживает этот конфликт влечений, хотя совесть не всегда представляет собой единственную повелевающую инстанцию – отдавать приказы может и влечение. Что делает навязчивые фантазии такими загадочными, так это изоляция – итог вытеснения. Тайные силы, порожденные влечением и совестью, устремляются из подсознания в сознание и придают навязчивым фантазиям их исключительную важность, их загадочность и их таинственный, повелевающий и, если дело касается религии, благоговейно-принуждающий тон.

Мы видим в навязчивых представлениях механизмы безопасности, созданные нашим же «Я» против внутренней опасности чрезмерного психического напряжения, – в высшей степени недостаточные и опасные механизмы, словно жар, защищающий больного. Фрейд говорит о «формировании реакции», с помощью которой «Я» защищается от развития страха, и напоминает: невероятно много энергии идет на поддержание вытеснения и направление душевных сил на то, чтобы позволить своему «Я» формировать эти компенсаторные структуры[86].