Хромосома Христа

Уже по дороге домой мне впервые пришла в голову мысль, что я занят не своим делом. Я как раз швырял прошлогодние сосновые шишки, пытаясь метров с десяти попасть ими в ствол огромной корабельной сосны. Но шишки летели мимо, и только когда эта мысль вдруг упала на голову, я поразил – наконец-то! – цель. Мне показалось, что сосна вот-вот рухнет… И еще был один вопрос, на который все это время я не мог найти ответа: что делала Аня тогда, в том далеком темном ночном подвале? И зачем приходил туда Юра? А оружие – так на кой мне оно?! Тут бы и Тина меня поддержала!

– Ты и в самом деле никогда не думал об этническом оружии? – спрашивает Лена.

– Всегда.

ГЛАВА 14

Надо сказать, что в Москве я скучал без своих ребят, даже будучи с Жорой. Состояние было такое, будто ты потерял ногу или руку, ослеп на один глаз или оглох на одно ухо, будто из тебя вытащили жилы… К тому же меня просто допекала мысль о клонировании. Самого себя или кого-нибудь из своего обширного банка: Тамары, Юры, Шута, даже Жоры или его генерала, успевшего наследить своими курчавыми волосами, не говоря уж о следах пальцев, которыми он щупал все, что попадалось под руку. Он как раз был из тех, кто не поверит, пока не пощупает, не понюхает, не возьмет на зуб. Впрочем, зачем мне нужен был клон военного? Генерал – это генерал, это узкий профиль деятельности. Чистейший исполнитель. Сигнал – рыба, сигнал – рыба… Так воспитывают рефлекс Павлова у животных, например, у дельфинов. Помню, когда Архипов привез нас – Жору, Лесика и меня – летом на биостанцию в Кара-Даге, мы не могли оторвать глаз от этих красавцев, которых с рук кормила белокурая аспиранточка из МГУ. От ее красоты мы вообще слепли. Потом, вечером, они с Архиповым (часто до утра) обсуждали результаты эксперимента. А мы втроем только облизывались. Но больше всего на свете меня привлекала мысль о гетерогенном геноме. Я не верил, что Аза – моя последняя попытка создания человека, скажем так, хорошо управляемого феноменологически, и, как мечта и надежда, – человека совершенного: Homo perfectus или perfectum, я до сих пор не силен в латинских окончаниях.

– Perfect – это обыкновенный английский, – заметила Лена.

– Все равно. Так вот: я жил этой мечтой!

ГЛАВА 15

Путешествие к морю на автомобиле – эта идея пришлась Юле по душе.

– Как ты себя чувствуешь? – моя забота о ней выглядела трогательно. Я и в самом деле заботлив.

Я еще не знал, где мы остановимся: все равно.

– Не рассчитывай на то, что я подарю тебе легкую жизнь.

Она смотрела перед собой и, не поворачивая головы в мою сторону, произнесла:

– Я не ищу легких путей и давно уже надеюсь только на себя.

Отсюда не видно той горы, мы еще не проехали через тот тоннель. Но уже видели море, его сверкающую серебром бесконечность, дальнюю дымку…

Полуденная жара. Когда двигатель выключен, слышно как трещат цикады. Тем не менее ощущается свежесть хвои.

В Йоханнесбурге Всемирный саммит ООН по устойчивому развитию собрал шестьдесят пять тысяч представителей из ста восьмидесяти девяти стран мира. Почему же я здесь?

Никому и в голову не придет меня разыскивать, и это радовало. Чего мне недоставало во всех этих побегах и перебежках – моих книг. Две-три книжки я всегда беру с собой, хотя они и зачитаны до дыр.

– Какие? – спрашивает Лена.

– Ты же знаешь… Я их время от времени меняю… Скажем, Дюрренматт… Всегда Чехов, его рассказы… Теперь вот Бхагавад Гита. Юля настояла… А с некоторых пор вот этот томик стихов…

– Кто это?

– Тинка… Ты же знаешь.

Здесь крутой поворот, видимость ограничена, поэтому машины едут медленно и, конечно, я это вижу – она не может не привлечь внимание проезжающих. Мне это льстит, я даже горд этим.

Я еще раз отметил про себя, что у нее очень красивые ноги. Мне, конечно, доводилось видеть ноги и подлиннее.

– Смотрите, смотрите!..

Она вдруг обнаружила кустообразное деревце, сплошь усеянное разноцветными лоскутками, – туристский знак желания вернуться сюда снова. Для меня это не открытие, я знал, где остановиться.

– Привяжем и наши ленточки…

Я расценивал это, как признание того, что ей путешествие нравится, и мне ничего не оставалось, как разорвать надвое свой носовой платок.

Теперь я придерживал ветку, чтобы ей удобней было привязать свой лоскуток – явить миру свое желание.

– А вы?

Вопрос задан как свидетельство того, что она хотела бы, по крайней мере, еще раз, побывать здесь со мной.

Привязывая свой лоскут, я не искал глазами те тесемки и тряпочки, которые мне уже приходилось здесь оставлять.

Помню, мы с Тиной… Нет-нет, никаких воспоминаний! Я же дал себе слово! Тина… Ти… Я ведь помню каждую её строчку!

…ты мой бешеный драйв, мой безумный мотив, моя утренняя сюита,

Ты открыт для меня, я на тысячи кодов закрыта…

Я пытался открыть, разгадать её код. Протиснуться в эти ее спирали ДНК – нити жизни… Чтобы рассмотреть изнутри эти механизмы, колесики часов…

… на тебе микросхемой все изгибы меня, биополе,

я ловлю этот запах – воли, страсти, сомнений и соли…

Запах страсти и соли… А как могут пахнуть сомнения? Я принюхивался…

… этот общий накал до кипенья свирепого крови,