Хромосома Христа

Не прошло и двух месяцев с момента нашего первого свидания с Михаилом Николаевичем, как он потребовал новые кроссовки и шорты. Мы не были свидетелями его побед на теннисном корте, но его водитель, привозя нас к монарху, по дороге взахлеб восхищался хозяином. Мы не задавали ему вопросов, он рассказывал по собственному побуждению, отчего его голова во время езды была повернута в нашу сторону. Фактически мы на каждом повороте рисковали попасть в аварию.

– …он все больше играет с молодыми длинноногими кобылицами, а с недавних пор я стал привозить их к нему на ночь.

Он не возмущался, он радовался за своего патрона. Но невозможно представить себе, как радовались мы!

– Не зря тебе дали Нобелевскую премию, – подтрунивал надо мной Жора, – я бы тоже не отказался.

– Ты свое еще получишь, – шутя, угрожал я.

И оказался пророком: все мы получили свое. По заслугам! Ни о какой Нобелевской пока и речи быть не могло. Не говоря уж о Пирамиде.

ГЛАВА 28

А вечером – теннис… И никаких страхов перед завтрашним днем!

С недавнего времени я заметил, что Юле удавалось завладеть моим вниманием настолько, что я забывал о главном: времени осталось так мало, что не успевалось даже позвонить в прошлое. И мне это нравилось.

Я наблюдал как бы со стороны: вот она ищет расческу. Вскоре обнаруживается, что она потеряла и свою косметичку. Куда она могла запропаститься? Затем мы идем на камни и располагаемся на прибрежной гальке, чтобы сначала поочередно бросать камешки в какую-то плавающую недалеко от берега, белую дощечку (или картонку, или кусок пенопласта).

Мои снаряды ложатся кучнее, есть одно прямое попадание, вот уже два. Из десяти. А она не стремится поразить цель.

Море уже не так спокойно, как было утром, слышится шорох слизываемой с берега гальки, прибавилось и голосов, не слышно стона гитары и барабанного боя, и это отрадно.

Бывает, что она забывается:

– Вы и в самом деле жили целый месяц в пустыне в абсолютном одиночестве?

Ее «вы» просто режет слух. Когда я неожиданно даже для себя называю ее чужим именем, она, не переставая бросать, поправляет меня:

– Меня зовут Ю-ли-я. Смотри: Ю. Ли. Я.

Она произносит свое имя так, словно ножом отрезает от него каждый слог. И ищет новый камушек, чтобы, наконец, поразить непотопляемую цель. Мне нравится и ее неожиданное «Смотри!».

– Ю. Ли. Я! – говорю я, так же разрезая ее имя на части, словно стараясь запомнить каждую из них и принять окончательное решение, какую же выбрать на будущее. Я выбираю: Ли! Я называю ее именем, которое пришлось бы ей впору, как приходятся впору новые штиблеты или новое платье, которые не нуждаются даже в примерке. Ли! Или Ю? Нет, все-таки Ли!

Неделю тому назад я безошибочно называл ее Наталией или Лией, и она охотно отзывалась. Теперь она возмущена? Она права – она не Лия, не Гала, не Мона, не Таис, не «лапа» и даже не «малыш» – Ю! Ли! Я! И поступай с этим как хочешь.

– Извини, – произношу я.

Она пропускает мои извинения мимо ушей и, поскольку я тянусь рукой к очкам, подает мне их. Камера лежит рядом, но Юля не сняла еще ни одного кадра. Не может же она снимать только море, камни, эти горы, пляж… Что с них толку?

И ни одной египетской пирамиды отсюда не видно!

ГЛАВА 29

Михаилу Николаевичу в то время было семьдесят три. Как я уже сказал, он никакой не латыш – русский, русский! Скоро ему стукнет девяносто. Мы уже получили приглашение на юбилей, и поистине были восхищены этим дивом! Мы, конечно, никогда не забывали о нашем первом успехе (как такое забудешь!), и проблемы управления жизнью клеток, регуляции потоков текущей жизни поглотили нас настолько, что речь о возрождении монархии больше не возникала. Да и наш подопечный о ней больше не вспоминал. Мы просто росли, если так можно сказать, росли навстречу друг другу: он молодел, мы старели.

– Вы старели?

– Представь себе.

– Почему же вы не воспользовались своими липосомами молодости для…

– А ты бы воспользовалась? Мы же не были уверены в том, что это действуют наши гены, наш гремучий коктейль. Как секвойя и черепаха могли запустить процесс ювенализации, двинуть время вспять? Мы ломали головы, но ответ найти не могли. Нужны были новые пробы, новые испытания препарата. В клинике. Мы, правда, втихомолку принимали коктейль нашего даосца – эликсир древних китайских монахов. Хочешь попробовать? Не могли же мы позволить себе стареть! Я и до сих пор… Мы давали его и нашему монарху. Генерал, наблюдая за тем, что происходит с Михаилом Николаевичем, просто сел нам на голову: давай!!!

– Держи, – щедрым жестом как-то предложил ему Жора, – на, выпей…

– Что это? – спросил генерал.

– Здесь сперма девственника и тертый алмаз… Слезы гор.

– Не, – сказал генерал, отмахнувшись, – у меня есть наш, французский.

И привычным жестом вытащил из внутреннего нагрудного кармана мундира плоскую флягу нержавеющей стали, наполненную французским коньяком, отвинтил крышку и приложился к горлышку.

– Будешь? – он протянул флягу сперва Жоре, затем мне.

Мы отказались.

– Хочешь попробовать? – спрашиваю я у Лены.

– А правда в состав этого вашего эликсира входит сперма девственника?