Хроника чувств

После обеда я нашел выход в таком сравнении: я обнаружил, что кожа на тыльной стороне моей ладони, возможно от защитного крема, на ощупь такая же похожая на бумагу, как и у моей Мики: это явная реакция на воздействие солнца, воды и крема, поскольку моя природа 32-летнего мужчины никак не предполагает трупных проявлений, — так что можно было считать, что мы и в этом отношении были двумя равными людьми, соединяющимися после того, как я стянул с нее платье, пояс для чулок, бюстгальтер и загнал на кровать. Она была совсем ручная и готова была на все, даже на расторжение договора, лишь бы как-то сократить астрономическое расстояние, отделявшее ее от меня, она словно говорила: «Мальчик, Мингель, оставь все это и выспись или принеси себе снизу выпить, позволь мне только смотреть на тебя, а можешь запретить мне и это, и я уйду пить кофе, без всяких условий, ты не обязан при этом бросать на меня благодарный взгляд…» Когда она была в таком настроении, трогательном и окончательно завоевавшем мое расположение, я попросил у нее отдельный чек на четыре тысячи долларов, немного погодя я и правда обнаружил его в кармане брюк. Она явно была богатой наследницей или вдовой. Я не хотел спрашивать об этом, чтобы не показаться думающим только о деньгах.

II

В саду и на террасах дорогого отеля хозяйничают буря и ливень. Со столов летят посуда и скатерти. Декорации «Южного ночного бала» повреждены. Я хотел бы, чтобы разрушения в этом курортном месте оказались достаточно большими, чтобы сообщение об этом распространилось по всему свету, и тогда наш Желтый остров приобрел бы всемирную славу. Только в этом случае от бури был бы прок. Но сегодня на это нечего рассчитывать, разве что какой-нибудь самолет рухнет при попытке совершить вынужденную посадку, потому что от этого ливня можно ждать только мелких пакостей.

«Если у тебя есть характер, то есть у тебя и твои типичные переживания, с которыми ты снова и снова сталкиваешься». Так я постоянно спорю со своими приятелями, занимающимися тем же делом, что и я. Они, Чарли и Альфред Дюамель, называют меня штрейкбрехером, потому что я выполняю свои обязательства со всеми вытекающими последствиями. Они же соблюдают договор лишь формально. Они демонстрируют отчужденность от своей работы, унижая предмет своего труда — своих работодательниц. Они на людях щиплют их и стараются показать, что тем не остается ничего другого, как принимать это. Пока не уплачены деньги, они считают, что стоят выше всего этого. Альфред Дюамель сообщил недавно своему брату о желании одной из клиенток. На это Чарли ответил в телефонную трубку: «Не сдвинусь с места, пока не заплатит».

Мне приходится защищаться от упрека, будто у меня нет характера или мое рвение в работе ущемляет мою независимость. Альфред Дюамель говорит: «Мингель, показывать отвращение к этой работе — значит быть честным и искренним». Я отвечаю: «Нет, это не честно. Или не надо браться за такую работу, или уж работать в полную силу».

Дюамель: «Если бы ты обрабатывал по 40 клиенток за день, как мы, то тебе пришлось бы тоже вести себя так, словно это тебя не касается, иначе не выдержать». Я: «Я работаю с одной, самое большее с двумя, зато как следует». Дюамель: «Но ты ведь тоже на этом зарабатываешь, как и мы». Я: «Разумеется». Дюамель: «Почему же не делать этого с открытыми глазами?» Я отвечаю, что это дело характера. И в этом моя правда. Не потому что у меня нет характера, а потому что он у меня есть, я выдерживаю в отношениях с Мики курс бесконечной преданности.

Дюамель: «От этого у нас проблемы. Когда видно, как ты себя ведешь, возникает впечатление, будто мы не отдаем своим 40 клиенткам все без остатка».