Хроника лишних веков (рукопись)

— В систему можно ввести особую программу. Ее называют «вирусом». Это программа-разрушитель, — вполне магически произнес Виталий Полубояр. — Следовательно, существует сила, цель которой — уничтожить, расколоть Сферу. — Взгляд Виталия сиял вольтовой дугой. — Никаких чудес! Просто технология!.. Это означает только одно: со Сферой борется не Архангел Михаил, а человек!

За логикой Виталия я не поспевал, а с отсутствием чудес пока никак не мог согласиться. Поэтому решил задать очень глубокомысленный вопрос:

— А что ты скажешь о конях Апокалипсиса? Гунны… кони — это вещи одного рода.

— Может быть, может быть, — таинственно улыбаясь, проговорил Виталий, разгоряченный гонкой собственного воображения. — Теперь я понимаю: за магом эона охотятся не эти пресловутые «боги из машины», вовсе не они… Ведь гунны здесь — как бы единственная сила, сила хаоса, которая способна разрушить Сферу и, тем самым, освободить души, уловленные миром Игры. Ты понимаешь?

Он смотрел на меня в упор взглядом не человеческим, но — демиурга. Взгляд Аттилы не внушил мне такого трепета…

— Только гунны могут расколоть Сферу и выпустить людей назад — в реальную историю… Так ведь?

— …или же, расколов Сферу, выбросить их во «тьму внешнюю», пессимистически предположил я, вспомнив последние слова атланта Сигурда-Омеги.

Но московский «демиург» меня не услышал.

— Теперь я понимаю: ты появился здесь не случайно, — возвестил он, решительно ткнув в меня пальцем. — Я как раз занимаюсь созданием антивирусных программ. А каждый антивирус по своей природе то же вирус. Гунн-ны! (Я уже начал проваливаться в бездну) Разве ты не догадался? Гунны и есть вирус!.. Но какого масштаба нужен мозг!.. Я даже угадываю ход мысли… Но как он, находясь в Истории, то есть до Апокалипсиса, узнает о возникновении Сферы? Это же временной парадокс!

Черная искра догадки пронзила меня от темени до самого крестца… Я стиснул веки, я стиснул зубы, решив терпеть насмерть… Но пытка оказалась молниеносной и невыносимой — раскаленные иглы впились в мои веки изнутри… Я мог прекратить эту пытку в следующее мгновение: открыть глаза и просто посмотреть на человека.

— Зеркало! Дай зеркало! — натужно выдохнул я, едва удерживая сознание.

— Что такое?! Что с тобой?! — перепугался рядом «маг эона».

— Зеркало! — шепотом, боясь разбудить бедную хозяйку, завопил я, придавив глаза кулаками.

Виталий схватил меня за плечо и потащил в ванную комнату.

— Выйди! — велел я ему. — Оставь меня!

Он вышел.

И тогда я широко раскрыл глаза.

Не было никакого зеркала. Я не мог убить себя. Серая стена стояла передо мной во всю широту Вселенной.

В Манчжурию! О, как я захотел в тот миг в Манчжурию! Прямо в убийственную полынью!

— Свободный исполнил свой выбор в совершенстве, — прозвучал в моем мозгу глас Одина.

— Я больше никого не убью! — прокричал я мысленно в ответ.

— Цель существует лишь до исполнения выбора, — провещал глас. — По исполнении ее уже нет ни в прошлом, ни в будущем… Выбор исполнен, и воля Свободного направлена в пределы Круга…

Я не успел крикнуть «нет!». Пространство опрокинулось — и серая стена на несколько мгновений стала гладким дном глубокой пропасти.

ЭДДА. POST SCRIPTUM

Харита, планета воинов Белого Круга

Летя болидом, я заметил кругом некое мгновенное пространство: неясную геометрию очень просторной комнаты, матово-бесцветные стены, прямоугольник неразборчивой живописи голубого тона и перед ним, ближе к пролётному наблюдателю, изысканно-высокую фигуру в черном.

Таково было пространство мига, нижняя поверхность которого оказалась гладка, холодна и тверда… Однако я уже привык шлепаться голым телом об гладкую твердь.

Я поднялся, не долетев до Манчжурии…

Мироздание почти не изменилось. Лишь та очень высокая женщина стояла теперь лицом ко мне, а не к голубому прямоугольнику. В поле моего зрения появился еще один предмет: соразмерный ее исполинскому росту бокал-цилиндр с оранжевой жидкостью. Этот бокал был в ее руке.

— Лечь! — раздался у меня в голове повелительный женский глас.

Появился еще один предмет. Черный инструмент с дульцем, наведенный на меня. Из другой ее руки.

Вот что меня успокоило: растерянный взгляд ее полярно-голубых глаз и прическа. Прямые, светлые, северные волосы, мягкими волнами касавшиеся ключиц. Мгновение назад они были идеально ровными, а теперь были чуть спутаны, испуганно и мило. Несмотря на угрожающий черный предмет и не менее грозный черный мундир, все уже было скорее мило, чем опасно.

Успокоившись, я упал ничком на пол.

Надо мною звонко фыркнуло, раздался лампочный треск — и спину мне обдало брызгами кипятка… Я изогнулся, как ошпаренный червяк.

— Свободный, не двигайся! — была новая, вполне противоречивая по смыслу слов команда.

Я присмирел, скрипя зубами.

Она подошла, опустилась близко на колени, я ощутил холодные прикосновения к обожженным местам… Жгучая боль быстро утихла.

— Встать можно.