Хроника отложенного взрыва

— Хорошо, что они не гадят, как голуби, — заметил Ермаков, когда очередная летунья похлопала лиловыми крыльями-простынями возле его глаз и уселась на ухо.

— Даже если б и гадили, все равно бы были достойны восхищения, — назидательно ответил Полуяхтов, покачиваясь в кресле-качалке с кофейной чашкой в руках. — За красоту можно многое простить.

Бабочек генералу поставляли резидентуры службы внешней разведки. В Европе и США торговля бабочками — выгодный бизнес. Резиденты пересылали дипломатической почтой в Москву каталоги бабочек, и Полуяхтов с замиранием сердца выбирал обитательниц для своего зимнего сада.

Заказанных им красавиц привозили в виде маленьких личинок, упрятанных в горшочки. Проходило немного времени, они освобождались от мерзкой на вид оболочки и покидали тюрьмы-горшочки, чтобы скоротать недолгий век среди упрятанной в московской квартире флоры.

— А этих зачем держишь? — Ермаков кивнул на террариум, в котором на кактусе сидели три громадных таракана с черными спинами в форме щитов. — Они аппетит не портят?

— Это тропические тараканы, милейшие создания, — укоризненно произнес Полуяхтов. — Питаются только цветами.

— А если эти милейшие создания сбегут? Соседи же тебя убьют.

— Они не выживут в канализации. Это тараканья аристократия, привыкшая к тепличным условиям. Наши прусаки для них — чернь. Так что за их грозным видом скрываются тонкие души. Совсем как у людей.

Импровизированный зимний сад был разбит в самой большой комнате, которую расширили за счет кухни и лоджии. От стен-загородок остались только перегородки по пояс, использовавшиеся как столы. Собственно кухня занимала лишь небольшой угол, отвоеванный у горшков с пальмами.

К другим комнатам вел длинный извилистый коридор с оранжевыми стенами и дверьми из красного дерева. За ними — ванная, туалет, спальня и кабинет.

Полуяхтов жил один. Жена умерла. Дети выросли.

— Но вернемся к нашим тараканам, то есть баранам, — произнес генерал, ставя чашку на плетеный столик. — Что ты можешь сообщить?

— Все идет по плану.

— Интерпол проглотил?

— Да. Только Гольцов, о нем я уже говорил тебе, проявляет излишнюю активность.

— Цепкий парень, — задумчиво произнес Полуяхтов.

Они с Ермаковым могли встретиться на любой конспиративной квартире. Но близких друзей генерал предпочитал приглашать домой. Он устал от казенной серости тайных явок.

Зато с наслаждением приезжал к себе в рабочее время. Был своеобразный кайф оказаться в тихой квартире, когда другие томятся в служебных кабинетах, тянущих соки из человека.

На работе Полуяхтов любил бывать в выходные. Когда пустые коридоры, казалось, хранили вчерашнюю энергию. Но теперь лишь в некоторых кабинетах сидели скучающие дежурные или беспризорные трудоголики, у которых не сложилась личная жизнь.

Хорошо!

Полуяхтов вообще любил двигаться наперекор общему течению, жить сам по себе.

— Надо бы к нему присмотреться, — сказал генерал. — Может, окажется полезным в нашем деле.

— Я думал над этим. Но вряд ли он подойдет. Он не умеет выполнять поставленные задачи в строго определенных рамках, не задавая лишних вопросов и не пытаясь выйти за пределы своей компетенции.

— Именно из таких людей получаются отличные работники, — парировал Полуяхтов. — Просто с ними надо уметь обращаться. Их надо держать в пределах «вольера». Но в любом случае таких людей лучше иметь в своей команде.

— Я подумаю, — из вежливости согласился Ермаков. Положа руку на сердце, он чуточку побаивался Полуяхтова.

Однажды совершенно случайно особист узнал, что в свое время этот добрый и тихий Иннокентий Тимофеевич курировал в КГБ группу киллеров экстра-класса. Они специализировались на тайных убийствах вроде «случайных» автокатастроф или сердечных приступов. Но на «всякий случай» в группе были и взрывники, умевшие делать взрывчатку из всего, что под рукой, и снайперы, попадавшие в копейку чуть ли не за километр. Но эти свои таланты те люди использовали крайне редко.

Что стало с той группой: развалилась ли она или существовала поныне, — Ермаков не знал. Но надеялся, что Полуяхтов не повернет оружие против него. Они же одна команда!

Анатолий Ермаков вышел на улицу в хорошем настроении. Ярко светило солнце, и на душе было светло. На сугробах во дворе блестели льдинки, отчего казались усыпанными бриллиантами. Адмирал заметил, что давно не видел чистого белого снега. В Москве он быстро превращался в грязь и слякоть.

Удивительно, но и пробок в этот час практически не было. Так что адмиралу не пришлось включать «синяк» — проблесковый маячок на новеньком «БМВ». Доехал до Пречистенки демократично, никого не обгоняя.

Когда он вошел в свой кабинет, дежурный доложил об очень странном звонке и положил на стол распечатку разговора: