Хроника отложенного взрыва

Специалисты говорят, что обнаружить профессиональную наружку практически невозможно. Ее можно только почувствовать. Хотя проколы, конечно, бывают у всех.

— Очень интересно, — произнес Яцек. — Что это значит?

— Наше расследование не является тайной. — Гольцов повертел в руках фотографии чекистов.

— Или кто-то подозревает, что ты берешь взятки с международных террористов, и потому следит за тобой. А про дело Белугина все давно забыли. Как тебе такая версия?

— Не смешно.

— Интересно, эти парни заметили нас на улице? Думаю, нет. Хотя какая теперь разница. Они все равно догадаются, кто звонил.

Позади кресла Михальского стояло древко с триколором. Над ним расправил крылья двуглавый орел. И табличка: «Кондор». Хотя посетители, как правило, и так знали, какую фирму возглавляет хозяин кабинета.

— Вопрос: почему нас еще не убрали? Считают, что мы пока мало знаем? — задумчиво произнес Яцек. — Или мы все-таки взяли не тот след?

— Но ведь Александра убили.

— Да. Значит, что вырисовывается?

— Ермаков сливал Белугину информацию про Ткачева. Но так, по мелочи. — Гольцов размышлял вслух. — И постоянно кормил обещаниями принести убойный компромат. Одновременно Ермаков наладил контакт с чеченскими боевиками, которым продает оружие и взрывчатку. Не исключено, что Ермаков причастен и к сделкам с ураном. Возможно, что Дима из других источников узнает про эти дела, и Ермаков его убивает. Цель: убрать журналиста и усилить накат на министра обороны. Белугина взорвали и развернули пиар-компанию против Ткачева. Все логично.

— А чем им Ткачев мешал?

— Занимал место, на котором они хотели иметь своего.

— Что-то здесь не клеится. Надо еще раз посмотреть документы, которые ты взял у Ольги. По-моему, мы что-то упустили.

…Ермаков угощал Леночку в японском ресторане на набережной. Волоокие девушки в национальной одежде старательно изображали гейш, но получалось не очень. Словно первоклассницы играли Джульетту.

Лена с тоской тыкала палочками в сырую рыбу и морщилась. Ей не нравилось суши, но она утешала себя, что это продвинуто. А главное — дорого.

Анатолий поглядывал в окно на рябь Москвы-реки и думал о том, что делать с Гольцовым и Михальским? Они вызывали его своим звонком на бой. В том, что звонили именно они, сомнений нет. Только вот чего они добивались?

Лена видела, что кавалер чем-то озабочен, и обижалась: «О делах мог бы и дома думать. Зачем меня в этот паршивый ресторан вести и кормить всякой гадостью, если сидишь, уткнувшись в окно, — расстроенно думала она. — И молчишь, как сыч».

«Они, наверное, нашли любовницу Белугина, — размышлял Ермаков. — У него должна была быть женщина, может, даже не одна. Должен же он был кого-то трахать… Кто же она такая? Почему мы не нашли ее? Он не распространялся, даже мне не говорил. Почему?» Люди Анатолия прорабатывали все связи убитого журналиста, чтобы найти документы, которые могли быть у него. Но не нашли.

«Он мог хранить документы у нее, — думал адмирал. — Почему же он скрывал ее? Может, она была молодой. Школьницей даже. Точно, стеснялся. Взрослый мужик, а встречался с девочкой. Это не очень удобно». Он посмотрел на Елену. На ее шоколадных губах зеленел крошечный кусочек салата. Выглядело очень соблазнительно: хотелось слизнуть.

Девушка состроила недовольную и в то же время игривую гримаску.

«Обижается, — подумал Анатолий. — Ничего. Ей полезно». В другое время он бы растекся, расстарался, чтобы развеселить Лену. Но теперь был слишком занят своими мыслями. Среди документов, которые теоретически могли попасть к Гольцову и Михальскому, был один, очень сильно волновавший Ермакова.

Глава 9

Георгий не мог поверить глазам. Он уже несколько раз перечитал сообщение, пришедшее из Праги по линии Интерпола, но не знал, как к нему относиться. Местное бюро сообщало, что Вацлав Моравек, осужденный за мошенничество, изъявил согласие дать показания против организаторов убийства известного российского журналиста Дмитрия Белугина.

«Бред какой-то», — первая мысль.

Может быть, в Чехии, конечно, и знают про «Столичную молодежь», хотя вряд ли. Но про взорванного давным-давно журналиста там уж точно никто не должен помнить.

И каких организаторов имел в виду этот Моравек? Десантников? Или кого-то еще? И откуда он вообще мог их знать? И чего ради захотел дать показания?

Вопросы роились, словно говоря: я, я самый главный! На меня, на меня первого надо отвечать…

Да только ответов не было вообще. Ответы были дефицитом, за которым и выстроилась бесконечная очередь вопросов. Как в разгар антиалкогольной кампании в СССР за водкой. Но когда откроется магазин ответов и начнут раздавать желанный товар — неизвестно.

— Прочитал? Интересное сообщение, — спросил Полонский, когда Гольцов зашел к нему в кабинет. — Мне тоже понравилось.

— Может, съездить к нему, поговорить?

— И без нас есть кому в Прагу слетать. — Генерал достал сигарету, помял ее и положил на стол. — Это дело вела Генпрокуратура. Вот ее представители и поедут.