Хроника парохода «Гюго»

И тут произошло неожиданное: серый макинтош поплыл в проход, постоял возле водительского места и вернулся обратно. Федька сунул мне в руку узкую картонку билета и снова взгромоздился на диван.

Дверь захлопнулась, дизель взревел и легко вынес автобус на шоссе. За окнами мелькнула желтая ракушка, и по тому, что бензоколонка проплыла слева, я понял, что мы едем не в Портленд, а в обратную сторону — к Сиэтлу или еще куда.

Жогов наклонился ко мне и, перекрывая шум мотора, сказал на ухо:

— Слушайся меня, и все будет в порядке.

Только теперь я до конца понял, ощутил весь смысл происшедшего: Федька уверен, что я тоже сбежал с парохода! Ведь мы столкнулись невзначай, я не поднял тревоги, словно бы тоже прятался, а потом начал требовать доллары... Да, Жогов так считал, и его заботило теперь, чтобы я остался при нем, под его началом. Он принимал меня в свою дезертирскую шайку при условии, что я буду слушаться его. Даже билет купил. И я, собственно, уже вступил в эту шайку, вступил, сам того не замечая, прыгнув на предательскую подножку автобуса, забравшись на мягкое плюшевое сиденье.

— Давай сойдем, — сказал я. — Немедленно сойдем!

— Хе! — Жогов тихо рассмеялся. — Пацан, они нас тотчас найдут. К утру уже объявят розыск. Ты думаешь, все дело в деньгах? План действий нужен. А я все продумал... — Он тревожно обшарил взглядом автобус и прошипел: — Сиди молча! Шофер услышит — и крышка. Они тут, на линии, все с полицией связаны.

Солдаты с подозрением поглядывали на нас, переговаривались.

Я молчал. Черт подери, что же придумать? Другой на моем месте, тот же Сашка Маторин, схватил бы сразу подлеца за ворот, закричал: «Стой, попался!» Так закричал, что услышали бы на пароходе. А я не сумел. И вот результат: мы в автобусе, бог знает сколько уже проехали. Остановить машину? Только что предпримет Жогов? Вдруг шофер и солдаты послушают его, не меня?

Не знаю, долго ли я так раздумывал. Передняя дверь вдруг распахнулась, складные створки цокнули, и пожилой мужчина с ленчбоксом исчез. Тут же вскочили солдаты, смеясь, потянули из-под сидений свои мешки. Один парень задержался у выхода, посмотрел в нашу сторону и подмигнул — принял нас за итальянцев:

— Дэйго?

Автобус тронулся и пополз на подъем, натужно завывая дизелем, и опять раскатился, полетел в темноту, но потом скорость стала падать — я чувствовал это по замедлившемуся бегу темных, еле видимых за стеклами деревьев.

Мотор взревел и сник. Еще через минуту шофер притормозил. С грохотом растворив обе двери для пассажиров, вылез в свою, отдельную. В тишине, отчетливо-звонкой после рева дизеля, было слышно, как он прошагал назад, насвистывая, загромыхал капотом.

Жогов с опаской взглянул на меня и медленно вышел в ближнюю дверь. Я последовал за ним.

Снаружи, оказывается, шел дождь. Автобус стоял на обочине, земля тут была глинистая, и ноги разъезжались. Федька ступал осторожно, боясь запачкать свои новенькие штиблеты. Мы обогнули машину и остановились около пещерки, образованной поднятым капотом. Шофер, посвечивая себе переноской, что-то рассматривал в моторе.

Глаза постепенно привыкли к темноте, и я различил, что мы стоим на высокой узкой насыпи через ложбину.

Жогов громко спросил у шофера, что случилось, и тот, не переставая насвистывать, показал разорванный вентиляторный ремень. Федька бодренько рассмеялся: ничего, мол, чепуховая поломка. И когда шофер ушел к кабине за новым ремнем, повернулся ко мне:

— Мрачное место, ты не находишь? Ни огонька. И машин встречных нет.

Странно, как совпали наши мысли. Я тоже подумал, что редко встречаются такие глухие места и что машин — встречных и попутных — нет совсем, хотя шоссе то же, и в Калэме они то и дело проносились мимо.

И еще об одном я подумал, и тут уже наши мысли — мои и Жогова — никак не могли совпасть. Вернее, даже не подумал, это была какая-то молния, какой-то взрыв решимости, потому что от принятого решения до его исполнения секундомер не отсчитал бы и доли секунды. Я ухватил Жогова за руку, крепко, сколько было сил, и, надавливая на него, увлекая вперед, перевалился через вымоченный дождем, скользкий край насыпи.

Я боялся, что Федька закричит, позовет на помощь шофера, но он лишь охнул негромко и покатился вниз тяжело, неуклюже.

Насыпь оказалась выше, чем я предполагал. Мы перекатывались друг через друга, сцепившись, как два борца. Я больно ударился плечом о камень. Жогова стало вдруг относить от меня, и я схватил его за ухо, наверное, и опять отпустил. Федька хрипел, задыхаясь, ногой он больно ударил меня в живот; мы еще несколько раз перевернулись, наваливаясь друг на друга, и наконец грохнулись во что-то мокрое, липкое.

С неизвестно откуда взявшимся умением я нащупал у Жогова запястье, сжал и вывернул, заломил до лопатки его почти бессильную руку. И тотчас же сорвал свою чудом уцелевшую на голове фуражку, придавил к его лицу, гася протяжный, словно бы волчий вой.