Хроника пикирующей России. 1992-1994

Лукавые архитекторы перестройки запустили в общественное сознание миф «общественная собственность — ничья» и назойливо утверждали, что трудящиеся потеряли чувство хозяина вследствие отчуждения от собственности. И интеллигенция в это поверила и стала рьяным пропагандистом приватизации. В действительности же идеологи прекрасно понимали, что чувство хозяина лишь «дремлет», пока с собственностью все в порядке, что именно общенародная собственность обеспечивала ту «уравниловку», при которой люди покупали сахар по 90 коп. и ездили на метро за 5 коп. Вчитайтесь в недавние слова экономиста Г.Попова (в книге «Иного не дано»): «Социализм, сделав всех совладельцами общественной собственности, дал каждому право на труд и его оплату… Надо точнее разграничить то, что работник получает в результате права на труд как трудящийся собственник, и то, что он получает по результатам своего труда. Сегодня первая часть составляет большую долю заработка». Г.Попов признает, что большая часть заработка каждого советского человека — это его дивиденды как частичного собственника национального достояния. Сегодня мы видим, как граждане (за исключением приватизаторов) теряют именно эту компоненту своего заработка, а приватизаторы начинают получать доход как собственники, но уже не трудящиеся собственники — это и есть «экономическая реформа». Но можно ли всерьез надеяться, что этого экспроприированные собственники не заметят и не поймут?

Реформа разорила «средний класс», отбросила основную массу людей в бедность, которая пока что воспринимается как какая-то напасть, какой-то вызов стихийных сил и даже создает (особенно у стариков) иллюзию нового единения в интересах Родины. То, что из этой бедности пока что не делается выводов социального и политического характера, не должно обманывать правителей. Долго это продолжиться не может, хотя бы потому, что кончаются запасы, накопленные «при социализме». Но когда произойдет перераспределение собственности, обстановка изменится радикально.

Гайдар и Чубайс рады — люди не протестуют. Это — линейное мышление западника. То-то и страшно, что наш народ не умеет протестовать соответственно несправедливости, иначе бы у нас не было революции. Когда чеки будут розданы и проедены, а новые хозяева на заводе начнут увольнения, люди поймут то, что сегодня не хотят понимать депутаты. Они воспримут проведенную Гайдаром экспроприацию именно как формулу «обман + грабеж». Но несправедливость этой формулы по своей взрывчатой силе просто несопоставима с тем, что привело к революции 1917 г. Тогда людям не давали части дохода и собственности, а сегодня отняли все. Очень важно — и этого совершенно не понимает (или делает вид, что не понимает) Гайдар, что осознание себя обманутым и ограбленным становится мощной социальной силой независимо от того, насколько верно оно отражает реальность. И отделываться банальной демагогией от депутатов, отражающих такую «неконструктивную» позицию, просто глупо, они — лишь отсвет миллионов людей. Столь же смешно уповать на машину голосования, в момент массового гнева парламентские игрушки — как пустая яичная скорлупа.

Ситуация резко осложняется тем, что отдают-то народную собственность преступникам. И экономический уклад, который при этом возникнет, совершенно особый — это вовсе не производительный капитализм. А значит, грядет столкновение, небывалое по уровню насилия. Оно не сравнимо с 1917 г., когда буржуазия была больна духом и в массе своей сама считала старое распределение собственности несправедливым. Новая буржуазия, получившая свои капиталы в результате грабежа, срощенная с радикальными революционными силами и не имеющая ограничивающей капитализм протестантской этики, по уголовной привычке будет склоняться к решению социальных конфликтов путем террора.

Рэкет и диктат перекупщиков на Черемушкинском рынке — вот генетическая матрица, на которой растет дикое мясо нашего капитализма. И вина за то, что выбран даже тип капитализма, который не благоустраивает, а разрушает страну, лежит целиком на политическом режиме. В СССР имелись все возможости не просто создать структуры здорового производительного капитализма, но сделать это без болезненной культурной ломки, с весьма небольшим и быстро преодолимым спадом производства. Эти возможности были отвергнуты и не используются сегодня, видимо, исходя из сугубо политических соображений. Знать, щадящая реформа плоха тем, что страна не была бы разрушена.