Хроника рядового разведчика. Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны. 1943–1945 гг.

— А как там наверху дела? Что решает начальство? — поинтересовался Канаев у Жени Воробьева, спустившегося сверху.

— Серов с Дышинским начинают прорабатывать ход операции, — последовал ответ.

— Вы как знаете, а я хочу послушать, как трава растет. — И Иван начал устраиваться часок-другой смежить веки.

После обеда огонь немцев стал более продолжительным и массированным. Все говорило о том, что противнику удалось выявить подход наших передовых частей к Днепру. На это обратили внимание и мы. Когда прошлой ночью шли сюда, то на дороге не встретили ни одного солдата. Мы раньше видели, какая огромная сила устремилась к Днепру. Теперь она подходила и, как осенний туман, оседала в оврагах, близлежащих перелесках, в заросшей кустами ивняка и осокой пойме. Она замирала на день под маскировочными сетями, кронами деревьев, чтобы следующей ночью снова продолжать свой путь на запад. Теперь же отовсюду слышался приглушенный говор, голоса команд, пофыркивание лошадей.

Во второй половине дня перед нашими лодками, которые мы усердно приводили в порядок, выросла знакомая фигура дивизионного инженера с одним из командиров роты саперного батальона.

Побеседовав с Дышинским, они втроем полезли на наш наблюдательный пункт. Минут через десять спустились вниз, снова стояли около лодок и, наконец, дивизионный инженер, обращаясь к нам, пояснил:

— Эти лодки заберут наши саперы. Их сушить и сушить надо. Вас мы переправим на тот берег с комфортом. Вам приказано не только «языка» брать, а в первую очередь осуществить захват плацдарма.

Вскоре после ухода инженера вошедший в сарай пожилой сапер доложил Дышинскому о том, что лодка доставлена. Мы высыпали смотреть. Лодка оказалась вместительной и напоминала морскую шлюпку. На корме горой громоздился мотор. Рядом на руле сидел кряжистый сапер, невозмутимо покуривающий козью ножку.

— На ней не только Днепр, Каспий переплыть можно, — оценил Пратасюк, по-хозяйски похлопывая ладонью по мотору и озорно посматривая на нас.

Мы настороженно наблюдали за Дышинским — что он скажет. Кажется, осмотр лодки успокоил и его, он впервые за весь день улыбнулся. Доведенное в течение последних суток до самого предела его нервное состояние стало расслабляться. Напряжение и беспокойство сменял холодный рассудок. Командир становился более сосредоточенным, нацеленным на поиск. И главное, что я заметил, — в его глазах засветилась та убежденность, уверенность, которая незримо передавалась нам, вливалась в нас. Чем ниже клонилось солнце к закату, тем все оживленнее становилось наше окружение из солдат и офицеров, особенно после того, как Дышинского вызывали к какому-то высокому начальств у. Их не смущало, что над головой или в стороне, сбивая листья, устало плюхались во влажную землю вражеские пули. Изредка рвались в камышах мины. А время бежит. Направляемся к лодке и приступаем к укладке ящиков с гранатами и патронами.

Готовимся к броску за Днепр и мы лично. Нижнее белье снято. Поясные ремни с подвешенными к ним ножами, сумками с гранатами и снаряженными магазинами надежно обхватили голое тело, прикрытое гимнастеркой. Сапоги сняты, тесемки брюк развязаны. Так будет удобнее и легче, в случае необходимости, добираться до берега вплавь.

После этого нас придирчиво осматривает командир, на ходу дает советы, напоминает еще раз каждому порядок высадки и действия на берегу.

По-прежнему пока спокойно. Засыпают камыши, да что-то шепчет им река. Густая темнота быстро наваливается на плавни и, как громадным черным маскхалатом, пытается надежно укрыть нас. Истекают последние секунды пребывания на этом берегу, среди своих. Все желают нам удачи, жмут руки, дружески похлопывают по плечам или спине. Некоторые на счастье вручают гранату или патрон. Но вот Дышинский отдает команду — «По местам!», и мы направляемся к лодке и рассаживаемся в ранее установленном порядке.

Еще до нашего отплытия артиллеристы подкатили батарею 76-миллиметровых пушек и поставили ее на прямую наводку.

Наконец провожающие дружно отталкивают лодку от берега. И вот она, тяжело нагруженная, плавно закачалась на воде. Почти неразличимые в темноте воины желали удачи. Они понимали, что от нашего успеха зависело многое.