Хроника рядового разведчика. Фронтовая разведка в годы Великой Отечественной войны. 1943–1945 гг.

Командир оставляет групп у прикрытия наверху, а сам с группой захвата врывается в землянку. Итак, мы в ней — но она пуста. В углу, на земляном выступе — полевой телефон, рядом вихлялся из стороны в сторону дымок от огарка свечи, в другом углу висела шинель, рядом стояла винтовка. В землянке была маленькая печурка, довольно еще теплая, по-видимому, хозяева только что покинули свое жилище.

Вездесущий Канаев вопросительно смотрит на командира, поднимает телефонную трубку, прикладывает ее к уху и, обратившись в слух, замирает. Послушав, передает командиру. Вскоре вся группа поочередно побывала в землянке и каждый изъявивший желание послушал неторопливый разговор немецких телефонистов.

Сквозь потрескивание доносилась веселая музыка. А вот о чем немцы говорили, мы так и не поняли. В этом наша беда. Удавалось только иногда разобрать отдельные слова. Наконец, выходим из землянки и решаем поблизости устроить засаду. Залегли в непосредственной близости, в четырех-пяти метрах от входа, где был погуще кустарник. Ждем. Тихо. Крупными хлопьями по-прежнему валит снег, удачно маскируя и наши обрубки. За спиной, на передке, вялая перестрелка. К счастью, ждать пришлось недолго. Немца увидели еще издали. Он был в мундире, в обеих руках что-то нес, по-видимому еду с кухни. Шел не торопясь, что-то мурлыча себе под нос. Когда он приблизился к нам, мы рассмотрели рослого солдата-связиста, с ножевым штыком на поясе. Не доходя до нас метров пять, он остановился, опустился на корточки и начал осматриваться по сторонам. В этот-то момент Канаев дал автоматную очередь над его головой, и немец от неожиданности упал на землю. Серов молнией метнулся к нему, а подскочившими разведчиками немец был обезоружен, руки заломлены за спину, в рот втолкнули кляп. Итак, «язык» в наших руках, можно уходить. Подумав немного, командир принимает решение — построиться в колонну по два, а пленного разместить в середине строя. Приняв такой порядок, направляемся в сторону переднего края. Сначала все складывалось удачно. Немец, руки которого были завязаны за спиной, часто оскальзывался и однажды упал на спину. Поднимать такого бугая для нас было делом непростым. Да и он нам в этом особо не помогал. Вот он снова упал. А нам идти тоже было скользко, но мы как-то, как канатоходцы, балансировали руками. Наконец поднимать фрица нам основательно надоело, и командир разрешил развязать ему руки. Теперь он шел, поддерживаемый с двух сторон нами. При подходе к переднему краю командир приказал: они с Серовым будут конвоировать немца, а Канаеву организовать отход группы.

Приготовились и пошли строем. Так подошли почти вплотную к переднему краю обороны противника. Идем смело, ни на что не обращаем внимания, а каждая ниточка, каждая клеточка нерва напряжена до предела. Наконец, нас заметили. Окрик «хальт!», и вверх поползла ракета, за ней вторая. Стало светло, как днем. Из ближних окопов вновь раздается гортанное «хальт!», над головой гремят очереди. Теперь исход операции решают секунды. Командир кричит: «Глуши!» И мы, быстренько развернувшись вправо и влево, забрасываем ближние окопы гранатами, в упор бьем короткими злыми очередями, Дышинскому и Серову даем зеленую улицу, а весь огонь вызываем на себя. Миновав передний край противника, стали отходить волнами. Пока два-три разведчика били по немецким окопам, другие успевали отбегать на 30–50 метров и вызывали огонь на себя, а оставшаяся часть разведчиков стремилась оторваться от противника. И так перекатами мы удалялись, волоком унося с собой раненых. Так посчастливилось преодолеть добрую часть нейтральной полосы.

В эти моменты, когда восприятие обострено, каждый нерв на пределе, до нас доносится непонятный шум, да и кожей ощущаем — происходит что-то неладное. Вначале видим двух бегущих. Третий нагоняет их, но падает, потом вскакивает, снова устремляется за ними и снова падает. С обеих сторон взлетают десятки ракет, захлебываются пулеметы, а третий человек, как заговоренный, бежит вдоль нейтралки и теряется в белой кипени. Проходит еще несколько томительных минут, и уже на своем переднем крае удается восстановить все перипетии происшедшего.

Пленный, усыпив бдительность конвоирующих и улучив момент, когда Юра Серов резко поскользнулся и упал на спину, ударяет сапогом в пах лейтенанту и бросается бежать. Пружинисто вскочив, Юра кинулся за убегающим немцем, нагнал его и уже начал хватать за фалды мундира, но в самый критический момент опять упал. Виною была порванная или развязавшаяся на кальсонах завязка, которую он до сих пор не заметил. Кальсоны сползли вниз, и Юра оказался спутанным. Когда лейтенант увидел, что Юра упал и немец уходит, он вслед ему бросил гранату. Взрыв подстегнул немца ускорить темп бега, а Серову осколком повредило кисть правой руки.

Итак, немец убежал, а мы под вой мин и стрекот пулеметных очередей, как говорят, несолоно хлебавши, вместе с ранеными вернулись в разведроту.