Хроника смертельной весны

– Ох, Серж, уйди, только тебя не хватало, – всхлипнула измученная Катрин, но только он поднялся, чтобы избавить ее от своего раздражающего присутствия, очередная схватка выгнула ее и она закричала: – А-а-а! Куда ты пошел, мать твою, иди сюда! – и вновь вцепилась в его руку, сжав с силой, которую трудно было заподозрить в тонких пальцах. – А-а-а!!!

– Уилл, да когда уже все это закончится?! – не выдержал Булгаков на исходе десятого часа. – Может, щипцы наложить?

– Это крайняя мера, – нахмурился акушер. – Пока все идет…

– Щипцы?!! – Катрин услышала их разговор вполголоса – она всегда отличалась острым слухом. – Щипцы? Вы собираетесь доставать ребенка щипцами?

– Родная моя, не волнуйся, – Булгаков вернулся к креслу и положил руку на ее мокрый от пота лоб. – Мы просто обсуждаем варианты.

– Булгаков, если ты это допустишь, я тебя кастрирую, – рявкнула она и вновь завизжала: – А-а-а!..

– Потуги, – сообщила сестра. – Давай, Кэтрин, тужься!!! Давай, давай, головка уже видна.

Жена теперь кричала, не замолкая, и от ее воплей у Сергея сдавило виски свинцовым обручем.

– Взгляните, Серж, – Уилл сделал приглашающий жест: – Ваш сын выходит.

Сергей машинально устремил взгляд на раскинутые ноги жены. Н-да… За двадцатилетнюю медицинскую карьеру он видел многое – раздробленные черепа, их содержимое, перемешанное, словно рагу, кровавое месиво вместо лиц – но от того, что теперь явилось его взгляду, у него потемнело в глазах и он пошатнулся. – Ух! – сквозь навалившийся мрак услышал он насмешливый приказ Уилла: – Нашатыря великому нейрохирургу!

Пронзительный запах ударил, казалось, в самый мозг и чуть прояснившимся сознанием Булгаков уловил посторонний звук – басовитый крик своего сына.

– Мальчик, – донесся голос сестры. – Прекрасный здоровый мальчик.

– Серж, ты здесь? – слабый голос Катрин вернул его к реальности окончательно. – С тобой все в порядке?

– Он упал в обморок, – злорадно прокомментировал Уилл. – Слабак!..

Сентябрь 2013 года, Женская тюрьма «Холуэй» Лондон

– Мисс О'Коннел, как поживаете?..

Молодая женщина в джинсах и зеленой футболке не ответила на приветствие, лишь насмешливо приложила руку к бейсболке, из-под которой выбивались пушистые темно-рыжие кудри. Ее руки, тонкие, совсем девичьи, были усыпаны веснушками, пухлый рот чуть тронут бледной помадой, единственный макияж, дозволенный строгим режимом. Она смерила посетительницу чуть пренебрежительным взглядом.

– Ты почти не изменилась, – гостья села напротив. Ее глаза прятались под солнечными очками, а волосы покрывало шелковое каре. Тон ее голоса был властным и спокойным – даже монотонным.

– Ну и как тебе здесь живется? – Бриджит не отвечала, едва изломив припухшие губы в легкой усмешке.

– Здешний режим достаточно строг?..

– А то вы не знаете? – рыжая наконец заговорила. – Вы сами меня сюда упекли.

– Верно. Но ты это заслужила.

– Вы бы никогда меня не поймали, если б не пошли на подлость, – сцепив зубы, прошипела ирландка, – на подлость, которую ни одна высокая цель оправдать не может.

Женщина рассмеялась: – Это ты говоришь о подлости?! Забавно, ах, как забавно. Подлость – убивать безоружных, ни в чем не повинных людей, а то, как взяли тебя – просто тщательно разработанная операция.

Бриджит О’Коннел, действующему боевику Ирландской Республиканской Армии, как-то поручили создать бомбу – в чем она была виртуоз. После того, как она ее изготовила, в лабораторию вошли несколько молчаливых людей, и надели на нее наручники. А потом прикрепили к спине девушки взрывное устройство, которое она сама так старательно смастерила.

– Итак, ты бы предпочла, чтоб тебя разорвало на части? Ведь именно таким было желание родственников тех, кого ты убила в лондонском торговом центре.

– А ваши исполнители с удовольствием воплощали их желание в жизнь, – раздраженно отозвалась Бриджит. – Я заглянула в их пустые глаза, когда они крепили на мне взрывчатку – в них не было ни гнева, ни жалости.

– Конечно, не было, – кивнула ее собеседница. – Зато жалость проснулась в десятилетней девочке, которая пожелала сохранить тебе жизнь. Она билась в такой истерике, что остальные тоже сжалились над тобой и остановили казнь.

– И обрекли меня гнить в этой дыре до конца моих дней, – мрачно произнесла заключенная.

– Тебе не приходилось выбирать, – отозвалась дама. – Тебе сохранили жизнь – будь благодарна. Сколько ты уже здесь? Десять лет?

– Девять.

– Тебе сейчас тридцать. Лучшие годы ты провела здесь – обидно, да? Ты могла бы выйти замуж, родить детей, получить образование.

– Я закончила заочно университет. Теперь я квалифицированный специалист по англосаксонским рунам.

– Волшебно, – с долей сарказма заметила дама. – Как изысканно.

– Зачем вы пришли? Что вы хотите? Может, вам несколько рун перевести?

– В другой раз.

– Так ваш визит – не разовая акция? – рассмеялась девушка. – Вы будете меня регулярно навещать? Как член семьи?

– Не наглей, – дама даже не улыбнулась. – Я пришла предложить тебе выбор.

– Выбор? Серьезно? Он все же есть?