Хроника смертельной весны

— Я сводила ее в баню, причесала красиво, дала чистую нарядную одежду.

— Она была довольна?

— Конечно! Ведь именно этого она и хотела, когда танцевала с ним танго на аппель-плаце[387]. Я сама видела.

— Подлая ложь! — закричала Жики в полный голос. — Как вы можете это слушать, ваша честь!

— Мадам! — судья строго посмотрел в ее сторону. — Держите себя в руках. Мсье Анне, успокойте вашу клиентку.

— Да как вы можете!

— Последнее предупреждение! — судья стукнул молотком. — Свидетель, продолжайте!

— Я отвела ее в офицерскую столовую и оставила zusammen mit Herren Offiziere[388].

— С кем конкретно? — спросил судья, явно заинтригованный. В его глазах появился масляный блеск.

— О, они были очень дружны, настоящие мужчины — герр Вильке, герр Айсс и доктор Грюнвиг. И она ублажала их всю ночь. Утром я отвела ее обратно в барак. Она выглядела вполне довольной.

— Я не могу это слушать! — воскликнула Жики. — Я ухожу!

— Я запрещаю вам покидать зал суда, мадам! — строго произнес судья, приглаживая усы и бородку. — Сдается мне, это не просто дело о возвращении собственности. Нам хотелось бы выслушать ваши объяснения.

— Я требую перерыва! — выкрикнул мэтр Анне и, как ни странно, судья одобрительно кивнул и стукнул деревянным молотком: — Объявляется перерыв до завтрашнего дня.

Мэтр Анне подождал, пока его коллега соберет в портфель бумаги, и, когда тот двинулся к выходу, подскочил к нему и влепил пощечину: — Мсье, вы мерзавец!

— Благодарите бога, что господин судья уже покинул зал, — пробормотал тот, багровый как вареная свекла. — Но я подам на вас в суд за оскорбление при свидетелях!

— Подавайте! — рявкнул мэтр Анне, и, подхватив Жики под руку, потащил ее прочь. Но за дверью зала суда их встретили вспышки камер, и Жики в отчаянии закрыла лицо ладонями. Ей уже подсовывали под нос микрофоны, и она слышала: — Мадам Перейра, мадам Перейра, это правда, что вы спали с руководством СС в концентрационном лагере Генгенбах?! Сколько вам было лет? Вы получали от них деньги? Вы продолжаете заниматься проституцией?

Она была почти без чувств, когда чьи-то руки подхватили ее и выдернули из жадной орущей толпы: — Не сопротивляйтесь, мадам, — услышала она голос. — Следуйте за мной. Я помогу вам. Меня прислала ваша подруга, Моник Гризар.

Почти в беспамятстве ее провели по длинным коридорам дворца Правосудия, на набережной их ждала машина — черный Роллс-ройс. Заботливый шофер распахнул дверцу, и Жики буквально упала на кожаное сидение. Взвизгнув шинами, автомобиль резко взял с места, расталкивая толпу репортеров, которая ретиво преследовала их до Консьержери…

— Успокойтесь, мадам, — ей сунули в руку шелковый носовой платок. — Слезами тут не поможешь. Моник права — такое злодеяние можно смыть только кровью.

— Кто вы? — прошептала Жики, еле живая от горя и стыда.

— Меня зовут Винченцо Росси.

Сквозь пелену слез она наконец различила тонкое серьезное лицо и живые внимательные черные глаза.

— Кто вы? — повторила она, так как имя было ей совершенно незнакомо.

— Я же сказал — друг Моник. И я здесь, чтобы выручить вас из этого ужасного положения.

— Как?! — вскричала Жики. — Из простого дела о реституции эти сволочи устроили судилище, опозорили меня, как последнюю… как последнюю…

Она снова зарыдала.

— Возьмите, — он протянул ей кожаный бювар с тиснением. — Вас это успокоит.

— Что это? — всхлипнула она, не сделав ни малейшего движения, чтобы посмотреть.

— Это документы, подтверждающие ваше право собственности на дом 24 по улице Лепик.

— Как? — ахнула Жики. — Как это возможно?..

— Мадам Селен подписала их пять минут назад.

— О господи, но как же?.. Ведь еще десяти минут не прошло, как она была в зале суда! И они меня… они меня…

— Мы сделали ей предложение, которое она сочла за благо принять, — усмехнулся Росси. — Позвольте объяснить вам ситуацию за чашкой кофе.

— Лучше за бокалом вина, — Жики вытерла глаза. — А еще лучше — за бутылкой.

Росси рассмеялся: — Вы именно такая, как вас описала Моник… Не плачьте, все они получат по заслугам. Dio vede tutti і nostri peccati[389].

…— И вот, детка, я уже не очень сильно удивилась, когда на следующий день газеты пестрели фотографиями обритой наголо Сюзанн Селен. Она была выставлена голой на Конкорд[390], прикованная цепью к колонне, как дикий зверь, и обмазанная дерьмом с головы до ног… Больше я никогда о ней не слышала. Подлую надзирательницу Грету Вигман забили хулиганы, ограбив на улице. Судью, позволившего оскорблять меня и мою мать, поймали на взятках и приговорили к длительному сроку во Френ[391]. Несмотря на то, что Моник и Винченцо… Венсан, я так его называла… — кстати, ты должна его помнить — мы встречали его в Пале Гарнье — позаботились о том, чтобы восстановить мое честное имя — все равно мне пришлось несладко. Командование Реджинальда, во избежание скандала, отослало его из Парижа. Добро бы в Англию, так нет — в какой-то заштатный индийский гарнизон. Спустя несколько лет я узнала, что он женился. Может, это и к лучшему…