— За что ты так со мной? — чуть слышно прошептала Катрин.
— Как — так?
— Почему ты надо мной смеешься?
— Я — смеюсь? Мне, знаешь ли, не до смеха. Женщина, которую я люблю, целится в меня, а я не осмеливаюсь ее даже поцеловать.
— Почему? — вырвалось у нее.
— Боюсь получить по физиономии.
— Когда тебя это останавливало? — с горечью спросила она. Рыков кивнул: — Действительно, никогда.
— Тогда почему? — в голосе Катрин прозвучало такое исступленное отчаяние, что он уже не осмелился ерничать, а поднял на нее полные муки глаза:
— Я поклялся. Поклялся, что никогда тебя не увижу.
— Кому поклялся?
— Не имеет значения. Поклялся — и все.
— Да провались она пропадом, твоя клятва! Ты все равно ее уже нарушил! Зачем ты следил за мной, зачем выловил меня из Сены? Кто тебя просил?
— Не тряси головой! Да, выловил. А что, я должен был стоять и смотреть, как ты топишься, идиотка?
— Это я — идиотка?
— Нет, это я идиот! Как я мог дать такую слабину. Ведь я почти тебя забыл.
Катрин оказалась не в силах сдержать саркастических смешок:
— Ха! И поэтому выслеживал меня на мосту? Видимо, чтобы получше забыть. Чтоб уж наверняка?
— Катрин, раз в жизни — прояви благоразумие. Когда-то ты отвергла меня, облив презрением — и была права. Что мне дать тебе, кроме горя и боли? Рядом со мной ты никогда не обретешь покоя.
— Я знаю, — из последних сил сдерживая слезы, прошептала она. — Но если все так, как ты говоришь — то какого черта ты помешал мне сделать то, что я решила? Мой поступок был вполне осознанным, я взрослый человек, и…
— Ты безответственная дура! — рявкнул Олег, но осекся: — Прости.
— Прости? — растерялась она. — Что, черт побери, значит это твое — прости?
Он молчал, прикрыв глаза. Катрин терпеливо ждала. Наконец, она услышала голос, в котором гулко звенела безысходность:
— Я не знаю, что нам делать. Жизнь без тебя похожа на ад… Но мне не выбраться из этого ада.
— Я помогу тебе, — в словах Катрин забрезжила слабая надежда, но в ответ он только горько усмехнулся.
— Ты не знаешь, о чем говоришь. Меня заперли в клетке, и места в этой клетке — еле на одного.
— Так вырвись на волю! — воскликнула она.
— Невозможно. Дверь заварена намертво. И поэтому — уходи. Вообще — как ты меня нашла? Никто не знает, где я. Странная утечка информации.
— Мне Жики сказала!
— Жики? — он сдвинул светлые брови. — С какой целью?
— Какая разница? — обозлилась Катрин.
— Катрин, поверь мне, есть разница. Эти люди никогда ничего просто так не делают. Если ты завела речь про эту старую ведьму, тогда слушай! Именно ей я поклялся, что никогда не встречусь с тобой, что никогда не дам знать о себе ни Сержу, ни Анне, ни тем более тебе.
— По какому праву она взяла с тебя такую клятву? — возмутилась Катрин. — Да кто она такая, чтобы решать за других?
— Мне предложили крайне неприятный выбор — свобода, правда, условная, или тюряга до конца моих дней. Я предпочел свободу — отказавшись от тебя навсегда. Вот и вся правда. А теперь — либо стреляй, либо уходи. Хватит меня терзать.
Катрин застыла, глядя на него с невероятной обидой:
— Я тебя ненавижу, — прошептала она. — Как же я тебя ненавижу…
— Ничего нового, — услышала в ответ. — Это нормально.
И она повернулась и вышла, гневно шваркнув за собой дверью. «Да будь ты проклят, — бормотала она, глотая горькие слезы разочарования. — Будь ты проклят…»
Катрин медленно спускалась по лестнице, опираясь дрожащей рукой о перила. «Почему я не выстрелила… Почему… Да еще говорила с ним, словно… словно…Как я могла так низко пасть, как я могла… Как можно было хоть на мгновение представить, что этот мерзавец достоин любви. Господи, да какая любовь!» Она истерически рассмеялась. Неизвестно, сколько времени она б еще пыталась совладать с душившими ее слезами, но звонок мобильника заставил Катрин вспомнить об окружающем мире. Катрин достала телефон из сумки, кинула на экран равнодушный взгляд — Фафнир… Ах, как вовремя! Она вновь зашлась в хриплом хохоте — только его ей сейчас и не хватало!
Конечно, она не стала отвечать — какой смысл? Она нашла, кого искала — но видит бог, лучше бы не было этой встречи…
После того, как за Катрин с оглушительным грохотом захлопнулась дверь, Олег пару мгновений стоял, зажмурившись. Потом открыл глаза и начал заторможено стряхивать с рукавов рубашки хлопья штукатурки, посыпавшейся с потолка. Когда же, наконец, он немного пришел в себя, то с силой сжал голову, как будто она готова была взорваться от боли — и застонал.
— Hey, you, fuckhead[399]
, — услышал он из комнаты. — Какого черта ты дал ей уйти?Олег совсем забыл о Бриджит. Когда он увидел на экране внешней камеры Катрин, его сердце бешено забилось. А разум помутился, должно быть, если он решился впустить ее в квартиру. Итак, Бриджит все слышала, мало что поняла и, безусловно, сделала выводы.
— Догони ее, — продолжила ирландка, появившись на пороге прихожей. Она грызла яблоко с самым безразличным видом. — Беги быстрее, иначе никогда не простишь себе. А меня в гроб загонишь своими терзаниями. Она. Сама. К тебе. Пришла. Сколько ты ждал этой минуты?