Хроника смертельной весны

«Перстень с бриллиантом 1.25 карата, серьги шпинель с бриллиантами, жемчужное колье, наличные деньги в сумме 120 тысяч рублей».

— Значит, все же ограбление? И убийство произошло случайно?

Разве мог майор представить, разговаривая с улыбчивой силиконовой Маней, что ее постигнет почти такая же страшная участь, как и чету Гавриловых. О нет, ее смерть не могла быть просто случайностью. Скорее всего, грабеж — просто прикрытие.

— Ценности лежали в сейфе?

— Нет, по словам господина Грушина, драгоценности подобного рода жена хранила в комоде, а деньги в сумочке, вернее, в кошельке.

— Сто двадцать тысяч в кошельке? — поразился майор.

— Грушин оставил жене «на хозяйство». Прислуге заплатить.

— И на сколько это человек?

— Горничная, кухарка, садовник и дворецкий. Следовательно, на четверых.

— Так-так… Предположим, что дом все-таки собирались ограбить. Предположим также, что преступник или преступники неопытные и поэтому не позаботились о тишине. Тогда получается, что хозяйка их застукала, и они ее убили.

— Нет, исключено.

— Что так? — майор сам был в этом уверен, но ему хотелось, чтобы кто-то еще высказал подобную идею.

— Исходя из того, как ее убили.

— Кстати, как?

— А вот здесь и начинается самое интересное. Ее удавили шнурком.

— Что?

— Грушину удавили шнурком от ботинка ее мужа.

— Черт подери!

Именно так была убита Ясмин Гаврилова. Александр Гаврилов, ее муж, задушил несчастную шнурком от собственных ботинок, дабы избавить от страданий.

— Ее задушили, а потом втиснули в дыру, — вмешался старлей. Видимо, ему очень хотелось поучаствовать в расследовании подобного масштаба. — Я тут все на телефон сфоткал…

— Показывай!

Не-ет, конечно, это выглядело совсем по-иному. Из дыры в стене — гораздо меньшего размера, нежели в прошлый раз, примерно полметра диаметром была видна пышная Манина грудь. Еще одна фотография, уже с гораздо более близкого расстояния — Маня была втиснута в стенную каверну, точно в гробницу — в разорванной одежде, растрепанная, с закушенным синим языком. Голубые глаза были выпучены так, словно вот-вот выпадут из орбит.

— Жуть какая, — пробормотал майор.

— Жуть, — согласился старлей. На этой жизнерадостной ноте они поднялись из гаража на первый этаж, в гостиную.

— Кто-то меня преследует, — господин Грушин развалился на диване цвета топленого молока — том самым, на котором Маня не так давно поила майора кофе. Нынче кофе его никто не угостил. Даже сесть не предложили. Хозяин дома вяло моргал водянистыми глазами и сокрушенно мотал лысоватой головой. — Кто-то меня преследует, — повторял он как заведенный.

— Кто бы это мог быть? — Глинский решил, что должность вполне позволяет ему устроиться в кресле напротив.

— Не понимаю вашего сарказма! — возмутился Грушин. — Это же совершенно очевидно! Сначала мне подсунули два трупа, а теперь задушили жену! Бедная, бедная моя Машенька!

— Вы кого-нибудь подозреваете? — дежурно поинтересовался майор.

— Врагов у меня много, — чиновник оттянул воротник рубашки, будто ему было трудно дышать. — А уж недоброжелателей — имя им — легион…

— Но при чем тут ваша жена?.. — пробормотал майор, но чиновник его услышал:

— Да ты что, майор? — взвизгнул он, — Все знают, как я любил Машеньку! Я раздавлен! Я уничтожен!..

— Но, насколько я понимаю, ваш дом ограбили, — примирительно заявил Глинский. — Есть ли повод говорить о политических интригах?

— Да разве ж это ограбили?! — воскликнул Грушин. — Дешевые цацки и месячная зарплата прислуги! Идите за мной!

Он подскочил, и, сделав приглашающий жест, проследовал в соседнюю комнату, оказавшуюся кабинетом — с мебелью красного дерева, тяжелыми гобеленовыми портьерами и бронзовыми светильниками. На стенах — небольшие темные картины в золоченых массивных багетах — очевидно, старых мастеров. Грушин снял одну из них. Глинский успел заметить нимфу в прозрачных одеждах на берегу вечернего озера. За нимфой прятался сейф.

Чиновник набрал комбинацию цифр, замок щелкнул, и дверца распахнулась. В глубине сейфа профессиональный взгляд Виктора успел зацепить папки с документами, несколько пачек банкнот ярко розового цвета. Тем не менее, Грушин вытащил из сейфа только большую деревянную шкатулку. Поставил ее на письменный стол и открыл: она оказалась заполнена бархатными футлярами. Он начал открывать их один за другим — от сверкания бриллиантов у Виктора зарябило в глазах: — Вот, майор, вот… Это все мои подарки Машеньке. Вот это — драгоценности, а то, что сперли — это так… бижутерия.

— У вашей жены, кроме вас, есть наследники?

— Сестра, — кивнул чиновник. — Ольга.

«Да, Оленька… Я бы хотела приехать, но не смогу, мой хороший… Никак не получится… Тут такое несчастье…» Виктор вспомнил, как Маня шепталась по телефону, когда он спустился из спальни с разложившимися трупами в стене, и как быстро она прекратила разговор.

— Где она живет?

— Понятия не имею. Я категорически запрещал Машеньке общаться с ее жалкой родственницей.

— Жалкой?

— Нищей.

— Она — бомж?

— Да вы что?! Я бы в жизни не женился на Машеньке, будь это так. Она просто… просто… просто никто.

— Что значит — никто?