Хроника жестокости

Не говоря ни слова, Кэндзи останавливается у стола, за которым сидит Ятабэ-сан. Тот читает по губам, поэтому надо стоять перед ним, иначе разговора не получится. В цеху от станка глаз оторвать нельзя, к человеку лицом не повернешься. Когда у Кэндзи какое-нибудь дело к Ятабэ-сан, он его по спине стучит. Но тот вредный – притворяется, что не замечает. А если тяжелая работа, делает такое лицо, будто ничего не понимает. Зато с хозяином – сама любезность, сразу оборачивается, смеется.

– Ятабэ-сан! Дай в долг десятку.

Не сводя глаз с Кэндзи, Ятабэ-сан шевелит губами, как бы пережевывая воздух, и выдавливает из себя:

– Д-д-дубина!

Хоть и с большим трудом, но как-то говорить он может. Однако временами у него совсем не получается, ни звука. Тогда он начинает бурно жестикулировать, в такие минуты лучше держаться от него подальше. Несколько раз Кэндзи от него доставалось. Возьмет и врежет ни с того ни с сего! Но в этот вечер Ятабэ-сан пребывает в хорошем расположении духа – «Гиганты» ведут с большим отрывом. Обозвав Кэндзи, он берет шариковую ручку и что-то пишет на листе, лежащем на столе. Человек он грубый, невоспитанный, зато почерк у него замечательный. Поэтому, хоть и может говорить, но больше любит записочки писать.

«На хрена тебе деньги?»

Пока Кэндзи читает, Ятабэ-сан кивает в его сторону и, подняв обрезанный мизинец, смеется, обращаясь к хозяину забегаловки. Кэндзи не знает, что поднятый мизинец означает женщину. Хозяин, однако, не обращает на него внимания. Он не сводит глаз с телевизора, где бэттер «Гигантов» отбивает мяч.

– Ну кто так бьет! – сокрушается хозяин, обращаясь к Кэндзи как болельщик к болельщику. Ятабэ-сан он игнорирует, похоже, даже насмехается над его глухотой. Что делать в такие минуты – для Кэндзи загадка. Он теряется, тогда Ятабэ-сан с раздражением быстро чиркает на листке:

«Баба?»

Кэндзи рассеянно кивает. Ятабэ-сан ухмыляется и решает дальше изъясняться словами:

– Д-д-дубина ты! Пусть цену сбросит. Страшная, небось.

Кэндзи, не умеющий толком двух слов связать, не может объяснить, что представляет собой Мария. В растерянности оглядывается по сторонам, читая на грязных стенах предлагаемое забегаловкой меню.

– Процент заплатишь – дам, – легко, без малейших затруднений, говорит Ятабэ-сан и, вытянув из кармана смятую десятитысячную купюру, протягивает ее Кэндзи. Пишет расписку – «для памяти». В ней вроде написано, что в день зарплаты надо отдать вдвое, хотя из-за иероглифов, Кэндзи не очень уверен, правильно он понял или нет. Ятабэ-сан без лишних церемоний пишет на расписке имя Кэндзи.

– Совести совсем нет! – криво усмехается хозяин забегаловки, возмущенный аппетитами Ятабэ-сан.

Так или иначе, десятку Кэндзи получил. Он выходит из забегаловки, бежит по шоссе обратно к себе. Ждет ли его еще Мария? В детстве по дороге в школу он нашел картонную коробку. Открыл и увидел двух котят. Он шел вдоль речушки, которую местные ребята называли Светлячихой. Была ранняя весна, снег таял, и вода в речке прибывала. Кэндзи отодвинул коробку подальше, чтобы котята не упали в воду, и решил принести им остатки школьного обеда. «Без меня они погибнут», – подумал он. Какое удовольствие – защищать слабых. Когда уроки кончились, он со всех ног побежал туда, где оставил котят, но коробка исчезла. И вот сейчас у Кэндзи похожее настроение. Тогда он думал: живы ли они? куда могли убежать? вдруг их унесла река? Кэндзи смотрит на дверь темного цеха, не понимая, что тревожит, а что доставляет удовольствие.

– Вот и я!

Запыхавшийся Кэндзи открывает дверь. В крошечной прихожей в глаза бросаются белые сандалии на тонкой подошве, темные пятна от больших пальцев. Отлично! Она еще здесь! У Кэндзи вырывается смешок. Мария лежит на кровати, бросает на него косой взгляд. Встает с недовольным видом. Почему у нее испортилось настроение?

– У тебя даже телека нет? Ты что, бедный? – говорит Мария, откидывая назад волосы.

– Я деньги принес.

Мария протягивает руку, как само собой разумеется. На запястье у нее болтается тонкая золотая цепочка. У Кэндзи возникает странная ассоциация: «Как у нашего хозяина».

– Гони двадцатку.

Сжимая в руке десятитысячную бумажку, Кэндзи бледнеет. Ведь она же говорила, что десятки хватит!

– Ты же сказала: десять!

– А сколько я тебя ждала? Чуть со скуки не умерла без телека.

– Извини. Я же к Ятабэ-сан бегал, у него занял.

– Ну ладно. Уговорил.

Мария больше не мяукает. Дуется на Кэндзи, но все равно начинает раздеваться. Белье под цветастым платьем – голубое и желтое в клеточку. Вроде купальников, в каких фотографируются звезды. Кэндзи, не зная, что делать дальше, стоит у кровати столбом. Мария небрежно сбрасывает с себя все и падает на спину. Кэндзи тут же хватает себя между ног, торопливо расстегивает рабочие штаны. Под ногтями у него черная грязь. Он мастурбирует. А в соседней комнате сразу побежавший к себе Ятабэ-сан, еле отдышавшись, подсматривает за Кэндзи и Марией через дырку в стене.