Хроники 1340–1350

Услышав о срочном военном сборе, объявленном королем, никто не посмел отговариваться и медлить, и уже на Пасху воины со всех концов Англии прибыли в Эбрюик. Даже графиня де Монфор, которая преследовала свою собственную цель, приехала туда вместе с монсеньором Робером д’Артуа. В целом у английского короля было добрых 100 тысяч человек, как пеших, так и конных. Сразу после дня Пасхи они выступили из Эбрюика и направились к Ныокаслу-на-Тайне.

Глава 76

О том, как король Дэвид решил, что Шотландия не готова к войне, и его послы заключили с королем Эдуардом трехгодичное перемирие

Однако прослышали шотландцы, что король Англии собрал все силы и идет к ним с великим войском, намереваясь полностью, без всякой пощады, разорить и опустошить огнем Шотландию. Тогда, скажу я вам, большинство жителей Шотландии были крайне напуганы. Они полагали, что дела в их стране идут неплохо, но при этом не считали себя настолько сильными, чтобы противостоять английскому войску. Поэтому прелаты, графы, бароны и богатые люди из добрых городов собрались на совет, и скажу я вам, что между ними было произнесено множество речей. Некоторые желали войны, другие — передышки, а большинство радовалось бы, если бы удалось заключить мир. При этом многие мудрые люди считали, что королевские советники поступили опрометчиво, дав епископу Линкольнскому такой дерзкий ответ, и за него, скорей всего, придется очень дорого заплатить, если король Англии к ним пожалует.

Эти речи велись на открытых обсуждениях, в присутствии короля и его главного совета, куда входили мессир Вильям Дуглас[337], его дядя мессир Джеймс Дуглас[338], его кузен мессир Арчибальд Дуглас и все их родичи. Сочтя все услышанное за великий вздор и постыдное малодушие, эти господа заявили, что после короля именно они рискуют потерять больше всего. Но даже под угрозой потерять все свои города, замки и наследственные владения, они ни за что не останутся в этом совете, если здесь объявят недействительным ответ, данный епископу, или смягчат его смысл, ибо это станет для них большим позором и жестоким оскорблением на все времена.

На этих обсуждениях было сказано много резких речей от одних к другим.

Представители рода Дугласов были столь влиятельны, грозны и оказали столько прекрасных услуг королевству Шотландскому, что все люди их за это очень любили. Сам король тоже относился к Дугласам с большим доверием и очень на них полагался. Однако он хорошо понимал, что некоторые люди воздерживаются говорить правду из опасения перед вышеназванными сеньорами. Поэтому он взял решающее слово и молвил:

«Я — король Шотландии милостью Божьей! Я получил королевство в наследство от моего дорогого отца, доброй памяти, монсеньора Роберта Брюса, который отважно и властно его удерживал и оборонял от англичан до конца дней своих. Затем враги причинили нам великий ущерб, за который я охотно взял бы с них возмещение, если бы мог. Однако мы осведомлены, что они идут на нас с очень большими силами. Поэтому я обращаюсь к вам с настоятельной просьбой и поручением: дайте мне такой совет, который послужит к моей чести и к общей выгоде. Нисколько не берите в расчет чью-то влиятельность, гордыню и знатность. Если вы чувствуете, что мы достаточно сильны, чтобы сражаться с англичанами, то так и скажите, и тогда мы встанем у самого входа в нашу страну».

Тут некоторые поникли головой, а иные, кто хотел честно исполнить свой долг, ответили: «Государь, наших сил недостаточно, будь их даже в два раза больше, чем есть сейчас». — «Итак, — сказал король, — поскольку сражаться мы не можем, и среди нас нет единодушия по этому вопросу, я постановляю, что его решение будет полностью возложено на меня, на графа Морэйского, на епископа Сент-Эндрю и на епископа Абердинского». Тогда все советники дружно ответили: «Сир, вы хорошо сказали!»