Хроники

После возвращения принца в Аквитанию король Энрике Кастильский покидает Баньер в Бигоре и удаляется в королевство Арагон. Мессир Бертран дю Геклен уплачивает свой выкуп. Вольные роты принца вторгаются во французское королевство. Некоторые из великих баронов Аквитании жалуются королю Карлу Французскому на один налог, называемый «фуаж» 61

, которым принц собирался обложить их земли.

Как только король Энрике, который уже значительное время пробыл в Баньере со своим гарнизоном, узнал, что принц вернулся из Испании в свои владения, он уехал вместе со всеми своими воинами, бретонцами и их товарищами, к королю Арагона, который испытывал к нему большую привязанность и принял его с большой радостью. Он провел там всю зиму, и тогда между ними были заключены новые договора по поводу ведения войны против дона Педро. Бретонцы, которые были его сторонниками, уже совершали от имени короля Энрике набеги в Испанию. Им командовали мессир Арно де Лимузен, мессир Жоффруа Рикон и мессир Понс де Лаконе.

Теперь случилось так (как мне сообщили), что однажды, когда принц был в хорошем и веселом настроении, он позвал мессира Бертрана дю Геклена и спросил его, как он поживает. «Монсеньор, - ответил мессир Бертран, - мне никогда не было лучше. И иначе и не может быть, ведь, хотя я и нахожусь в плену, но являюсь самым высокочтимым рыцарем в мире». «Как так?» - возразил принц. «Во Франции говорят, - ответил мессир Бертран, - а также и в других странах, что вы столь боитесь меня и испытываете такой страх от того, что я могу обрести свободу, что не желаете мне ее дать, и это является основанием для меня считать себя столь ценным и высокочтимым». Услышав эти слова, принц подумал, что мессир Бертран ругается в хорошем смысле слова, ведь и правда, его совет не хотел давать ему свободу пока дон Педро не выплатит принцу и его армии те деньги, что обещал. Он ответил: «Что, мессир Бертран, вы воображаете, что мы держим вас в плену из страха перед вашей доблестью? Клянусь Святым Георгием, это не так, поскольку, мой добрый сеньор, если вы заплатите 100 тысяч ливров, то будете свободны». Мессир Бертран очень желал получить свободу и, услышав теперь, на каких условиях он может ее получить, дал принцу свое слово и ответил: «Монсеньор, да будет Божья воля, я не заплачу меньше». Когда принц это услышал, то начал раскаиваться в том, что сделал. Говорили, что некоторые члены его совета пошли дальше и говорили ему: «Милорд, вы совершаете большую ошибку, позволяя ему так легко заплатить выкуп». Они хотели порвать соглашение, но принц, который был добрым и верным рыцарем, ответил: «Раз мы даровали это, то мы этого и будем придерживаться, и никак не будем поступать иначе. Ведь для нас будет позором, и нас все будут порицать, если мы не согласимся на его выкуп, раз он предложил нам заплатить столь большую сумму как 100 тысяч ливров».

Со времени этой беседы мессир Бертран прилагал огромные усилия, чтобы достать денег и был так активен, что при помощи короля Франции и герцога Анжуйского, которые очень его любили, он менее, чем за месяц уплатил 100 тысяч ливров и уехал, вместе с 2 тысячами солдат, в Прованс, на помощь к герцогу Анжуйскому, где герцог осаждал Тараскон, принадлежавший королеве Неаполитанской.

В это время 62, был заключен договор о браке между лордом Лайонелом, герцогом Кларенсом и графом Ольстерским и дочерью сеньора Галеаццо, правителя Милана. Эта юная дама приходилась племянницей графу Савойскому, будучи дочерью его сестры мадам Бланш. Переговоры были так хорошо проведены с обеих сторон, что все было согласовано. Герцог Кларенс, в сопровождении огромного числа английских рыцарей и оруженосцев, приехал из Англии во Францию, где был принят королем, герцогом Бургундским, герцогом Бурбонским и сеньором де Куси, и в Париже состоялись пышные празднества. Он проехал через Францию, и добрался до Савойи, где галантный граф с величайшей честью встретил его в Шамберри (Chamberry). Дамы, как молодая, так и старая прекрасно принимали его там в течение 3 дней. На четвертый день он уехал. Граф Савойский проводил его до Милана, где он сочетался браком с его племянницей, дочерью сеньора Галлеаццо, в понедельник, после троицыного дня 1368 года. А теперь мы вернемся к французским делам.