Хроники Арта. Дважды Меченный

– Крастер, – охнул Три Росомахи, наблюдая за готовым к прыжку мохнатым чудовищем. Полумедведь-полуящер устрашающе рыкнул, после чего молнией набросился на оцепеневших от ужаса воинов. На этот раз девушка даже не успела зажмуриться, настолько стремительной была атака крастера. Легко расправившись с двумя гладиаторами, тварь зарылась мордой в живот одного из них и отвратительно зачавкала, не обращая никакого внимания на стоящего поблизости неподвижного ворстума. Но стоило человеку всего лишь снять ногу со щита, как крастер немедленно оторвался от пиршества, рассерженно зарычал и, наклонив свою рогатую голову, ринулся на новую жертву. Они столкнулись с громким хлопком, подняв в воздух клубы пыли. Покрытая чешуей громадина и отбросивший в сторону бесполезный меч невысокий воин. Когда пыль от столкновения рассеялась, Хлоя увидела замершую в самом центре арены пару. Хрипя от натуги, гладиатор сжимал обеими руками длинные костяные наросты, торчащие на морде чудовища, постепенно прижимая мохнатую голову к земле. Крастер, в свою очередь, прилагал титанические усилия, пытаясь сдвинуть наглую козявку с места. По тишине, опустившейся на арену, гнома поняла, что окружающие ошарашены происходящим не меньше ее.

– Гарни! – Девушке сперва показалось, что она ослышалась. – Гарни, где ты там?

Голос ворстума, доносящийся из-под шлема, эхом отразился от каменных стен амфитеатра. Внезапно щит, прикрывающий раненого гнома, зашевелился, и наружу выползла густо присыпанная пылью фигурка. Шатаясь, как распоследний портовый пьянчужка, гном огляделся вокруг, подобрал валяющийся неподалеку трезубец, после чего похромал в сторону громко сопящих противников. Заметив приближающегося иберийца, животное испустило протяжный вой, сменившийся почти человеческим стоном, когда гладиатор, всхлипнув от натуги, вогнал оружие глубоко в мохнатую шею. После третьего удара смертельно раненное животное тяжело повалилось на бок и осталось так лежать, царапая лапами песок и конвульсивно подергиваясь.

Что тут началось! У Хлои впервые в жизни заломило виски из-за звенящих буквально отовсюду восторженных воплей. А когда воин наконец снял с русой головы шлем и победоносно подбросил его в воздух, девушке пришлось даже заткнуть ладошками уши, чтобы не оглохнуть. Правда долго оставаться в таком положении ей не дали. Стоило Дрофану опознать в юноше спасителя короля, как Эрик ухватил ничего не соображающую от шума гному за руку и деловито потащил ее сквозь плотную массу ликующих зрителей. Неспящий пробирался следом. Последнее, что увидела Хлоя, бросив прощальный взгляд на арену, было смеющееся потное лицо молодого человека, от спасения которого, возможно, зависела ее дальнейшая судьба.

Гай Антоний

– Спасибо, наставник. – Гай поклонился, всем своим видом выражая крайнее почтение. Редкое зрелище. Ведь несмотря на то, что Антоний и сам был немного кочевником, он не очень-то жаловал своих дальних родственников. Причиной тому были его детские воспоминания. Мать Гая, красавица-арторианка, будучи одной из любимых рабынь Авла Антония Первого, так и не покорилась до конца своему господину, сбежав из дворца при первом же удобном случае. Побегу не помешал даже тот факт, что незадолго до этого девушка успешно родила крепкого розовощекого младенца. Беглянку в итоге так и не поймали. По странной прихоти император признал Гая своим сыном, автоматически сделав его полноправным гражданином Веспа. Что, впрочем, не избавило подрастающего мальчонку от постоянных насмешек и зуботычин.

Стиснув зубы, Антоний терпеливо сносил ежедневные издевательства остальных, законных детей императора, выплескивая накопившуюся за день ненависть во время своих изнурительных вечерних тренировок. Вскоре его упорство принесло первые плоды. Будучи всего лишь пятнадцатилетним юнцом, он уже мог сражаться на равных с лучшими легионерами столицы. Видя грандиозные успехи молодого бастарда, Авл, невзирая на протесты сената, отправил сына прямиком в храм богини Ланы, а позднее передал под его начало одну из лучших приграничных когорт. Мудрое решение. Не одна сотня кочевников сложила свои горячие головы, пытаясь поживиться на контролируемой Смирным территории. Немногие оставшиеся в живых пополнили бесконечные ряды гладиаторов, тысячами расстающихся со своими никчемными жизни во имя славы и процветания великой империи. Правда, с некоторыми из них Антонию пришлось встретиться снова, когда он сам стал одним из идущих на смерть.

Лишь обретенная способность предугадывать ближайшие действия противника позволила ему пережить эти первые, самые трудные месяцы рабства. Ведь нужно было не только выйти целым и невредимым из жестоких схваток на арене. По ночам жаждущие мести арторианцы раз за разом пытались отправить ненавистного потомка Авла на тот свет. Естественно, все это не прибавляло Гаю любви к сородичам.