Хроники Белого Ворона-6: ДОРОГИ, КОТОРЫЕ…

Коля-повар, за месяц пути сделавшийся заправским кучером, согласно кивнул и начал подавать лошадкам какие-то свои сигналы. Повозка покатила быстрее.

Сок, заразившись беспокойством, беспрерывно оглядывался назад. Палыч понял, почему именем наёмника было Сокол: он первый заметил втягивающуюся из-за холма цепочку лошадей и даже смог их сосчитать.

— Коля, гони! — маленькие, похожие на тонущих в пыли муравьёв всадники были для наёмника отчётливо различимы: — Басмачи, больше сотни! Ускорились! Боевая готовность!

Со стен города тоже увидели приближающихся бандитов и уже открывали ворота бегущему отряду.

Палыч видел, что они успевают удрать, и всё же тревога царапала всё сильнее. Глаза непроизвольно шарили по разделяющему город и басмачей пространству. Вот за высокой, чуть не по грудь травой как будто мелькнуло пёстрое пятно. Движение?

— Сокол! Что там?

Сок, скачущий рядом, прищурился в направлении вытянутой руки.

— Там… дети! Бегут к городу!

Они гонятся не за нами, отчётливо осознал Палыч.

— Они гонятся не за нами!!! Коля!!! Туда!!!

Коля вывернул шею, чтобы увидеть, куда ему машет Палыч, лицо его исказилось непониманием, но в следующий момент и он увидел отчаянно бегущих к крепости детей, заливисто свистнул и развернул повозку, на мгновение действительно напомнив знаменитую каховскую Тачанку.

«Ну, чисто цы́ган», — успел удивиться по-новому открывшемуся повару Олег, разворачиваясь за изменившим направление шефом. Следом, вынимая из ножен мечи, разворачивался весь их отряд. Теперь они неслись навстречу бегущим детям, наперехват отряду басмачей, отчётливо понимая, что уйти и спрятаться в крепости уже не успеют. Олег вдруг вспомнил Югославию, и тот ночной бой, когда из оружия у него остался только штык-нож и сапёрная лопатка. Ну, держитесь, суки!

Сок лихорадочно подсчитывал шансы. Нет, бл*дь, шансов, ни единого! Тридцать шесть бойцов. Да двадцать новичков. Поваров и конюхов можно вообще в расчёт не брать. Если только чудо.

Колька уже остановился, из фургона выскочили три сестрёнки и начали прятать детей внутрь. Если связать бандитов боем, у детей и девушек появится шанс…

Маринка заскочила на облучок и положила первую стрелу на тетиву. Она смогла. Его женщина.

В горле заклокотало яростью, вырвавшейся даже не «ура», а каким-то диким «р-р-р-ра-а-а-а-а!!!», подхваченным со всех сторон. Он скорее почувствовал, чем услышал свист стрелы. В приближающейся волне один вскинул руки и завалился под копыта. Три секунды. Второй. Три секунды. Третий. Три секунды. Четвёртый.

А потом они схлестнулись.

Оскаленные рты, бешеные глаза, кровь, крик, хрипы раненых, ржание коней, время перестало быть…

Внезапно что-то изменилось. Раскидывая басмачей, на поле кружились три огромных пантеры. Это были не просто звери, а словно воплощение льда, огня и тьмы. Они догоняли в безумстве разбегающихся бандитов, рвали, превращали в кучки пепла, в куски льда, в чёрных мумий с пустыми глазами…

Отряд, ощетинившись, сбился перед фургоном.

— Сокол, — хрипло спросил Палыч, — эт кто такие?

Сок, бинтующий Олегу рассечённую руку, только покачал головой:

— Первый раз такое вижу.

Пантеры закончили с басмачами и неторопливо пошли в их сторону.

— Вот бля, не сожрали бы, — высказался кто-то.

— Не подавились бы, — хмуро ответил ему другой голос.

Белоснежная, с голубым отливом, подошла первой, облизнула окровавленную морду и мягким переливчатым голосом сказала:

— Отвернитесь, нам надо переодеться…

АНГЕЛЫ ПАЛЫЧА

— Ты, бл*дь, по-имаешь, что я с ними спал? Ты понимаешь, Олежа? Это к-к… а-а-а… — Палыч растопырил перед лицом пальцы, не в силах описать бурю накрывающих его эмоций.

Нет, по порядку.

Отряд остался цел, не считая отдельных ран, не очень больших и не вызывающих опасений о сохранности жизни. Запуганных, оборванных и почти ничего не говорящих детей общим числом четырнадцать (на вид младшему — года четыре, старшей — десять) доставили до гостиницы, и сейчас ими занимались Марина, три сестры, хозяйка трактира и несколько её соседок. Мужики расползлись по гостеприимному заведению и приходили в себя, а отцы-командиры, уединившись в маленькой комнатушке, методично заливали пережитый шефом стресс. Нет, ещё не пережитый.

Палыч резко выдохнул, опрокинул в рот очередную стопку и зажмурился, занюхивая рукавом. Закуски они прихватили гораздо меньше, чем выпивки, а вылезать из укрытия не хотелось. С этикетки улыбалась маленькая огненная ящерка. Кажется, сперва у неё рот был закрыт? Или нет?

— Да забей ты, Палч! — Олег чувствовал, что вот-вот наступит откат; края предметов начинали слегка плыть. — Красивые девки! Так поют — м-м-м — зак… закачаишшшшься. И в случ чего — такой аф… аф… а-фи-генный козырь! Чик — и всех сожрали!

— Да⁈ А если они на меня обидятся, а?!! И голову мне откусят?..

Сок, давно уже разговаривающий очень чётко и правильно, широко открытыми глазами смотрел в середину столешницы, потом медленно повернулся к Палычу и тихо спросил:

— А если не голову?

Палыч внимательно посмотрел ему в глаза и допил оставшиеся полбутылки из горлышка.