Хроники Фрая

Дон приступил на студии «Твикенхэм» к сооружению огромной, придуманной Эндрю Мак-Элпином декорации ночного клуба, а в конце октября начал снимать картину, используя деньги, предоставленные ему какой-то третьей стороной еще до появления депозитных сертификатов. Роли в фильме получили также Хью Лори, Джон Сешэнс и еще кое-кто, и примерно пятая часть фильма была уже отснята, когда стала известной ужасная правда: никаких депозитных сертификатов в природе не существует, двое пройдох с их квартирой в Мейфэре и яхтой в Каннах никакого отношения к компании «Мартини Россо» или ее капиталам не имеют, Дона же они просто-напросто надули самым бессовестным образом. Надо полагать, эта парочка рассчитывала получить 600 000 фунтов комиссионных и смыться. По счастью, весь карточный домик рухнул еще до того, как им удалось нажиться на обмане, однако утешением это было малым. Рухнул также и фильм. Профсоюзы – технических работников киноиндустрии и актерский, «Эквити», – возжаждали крови. Жалованье многим членам съемочной группы и многим актерам выплачено еще не было, не была возвращена и значительная часть потраченных на производство фильма заемных средств (хотя Толкин и я получили все

, нам причитавшееся), – фильм лежал в руинах, среди которых бушевали гневные чувства и взаимные попреки. В итоге бедный Дон, один из добрейших и порядочнейших людей на свете, попал в своего рода черный список, и три года его не подпускали к производству фильмов ни в каком качестве. Однако и этим дело не закончилось. Когда ему удалось снова приступить к съемкам, профсоюзы потребовали, чтобы он продолжал выплачивать им то, что они от него недополучили, из своего мизерного режиссерского жалованья. И к 1992-му Дон разорился окончательно. Объяви он себя банкротом в самом начале краха «Светских новостей», ему удалось бы сохранить хотя бы дом и имущество. Он же распродал, чтобы расплатиться по долгам, большую часть того, чем владел, поскольку считал, что этого требует простая человеческая порядочность.

Многие из тех, кто образует киноиндустрию Британии, обходились с Доном из рук вон плохо, третировали и чернили его, полагая, что он повинен в глупой наивности или – еще того хуже – был и сам как-то замешан в темной истории с фиктивным «Фондом Мартини». Но ведь немалое число людей опытных и умных заверяли его при начале этой истории, что предложенная ему финансовая схема вполне основательна и солидна и он может действовать, исходя из этого. То, что Дон приступил к съемкам, не увидев своими глазами тех «депозитных сертификатов», было катастрофической ошибкой, однако такой талантливый, идеалистичный и страстно преданный своему делу кинорежиссер отнюдь не заслужил оскорблений и остракизма, коим его подвергали столь многие годы. Я же, окунувшийся всего через год после университета в мутные воды кинобизнеса, приобрел богатый, хоть и скверно пахнувший опыт.

Черч и Чехов^[125]

Через несколько месяцев после вынужденного прекращения съемок «Светских новостей» мне позвонил и попросил заглянуть в его найтсбриджский офис театральный продюсер Ричард Джексон. Когда-то он посмотрел в Эдинбурге «Латынь!», и теперь ему захотелось поставить ее в «Лирическом театре» Хаммерсмита, взяв в режиссеры очень молодого Никласа Бредхерста. Я сказал Джексону, что съемки в сериале «На природе» не позволят мне сыграть роль Доминика, которую я для себя и написал, но Джексона мои слова, похоже, нисколько не смутили. И меня это страшно обрадовало. Вы могли бы подумать, что моя актерская самооценка должна была сильно пострадать оттого, что продюсер с таким блаженным спокойствием воспринял новость о невозможности для меня играть в его постановке, на деле же моя авторская самооценка несосветимо возросла от мысли, что профессионал из мира театра счел мою пьесу достаточно сильной для того, чтобы она смогла выжить и без меня.

За многие месяцы до этого у меня состоялся разговор с телевизионным режиссером Джеффри Саксом, которому очень хотелось снять «Латынь!» для малого экрана. Состоялся также и телефонный, приведший меня в состояние нервного возбуждения, разговор с великим Майклом Хордерном, который выразил интерес к роли Герберта Брукшоу и с добродушным спокойствием выслушал мои бессвязные соображения относительно телевизионной адаптации пьесы. Ничего из этой затеи не вышло, хотя с Джеффри Саксом мне еще предстояло встретиться спустя восемь лет, когда он ставил эпизод сериала «Новый политик» и снял меня в крошечной роли, а затем еще лет через двадцать без малого, когда я получил от него небольшую роль в фильме «Громо-бой». Люди, с которыми ты встречаешься в жизни, почти никогда насовсем из нее не уходят. Они возвращаются снова и снова, подобно персонажам романа Саймона Рейвена. Создается впечатление, что Судьба – это кинопродюсер, который не может позволить себе вводить в фильм все новых и новых персонажей и потому старается занять каждого из актеров в сколь возможно большем числе сцен.