Хроники Герода

– И верно, посадим царем Герода – шум за столами продолжался, заглушая и звуки музыки, и шум фонтана – Он – римский гражданин, верный, воспитанный в римском духе.

Наконец, шум голосов донесся до уха хозяина дома. Антоний приподнялся на локте, оглядел гостей мутным взглядом, словно пытаясь сообразить, о чем, собственно, идет речь. Потом поймав глазами Герода воскликнул: Мой друг, сын моего друга будет царем Иудеи! Это правильно, почтенные сенаторы! Думаю, это решение сенату и стоит принять!

Гости, многие из которых принадлежали к членам сената, громогласно выражали согласие с мнением Антония, серьезно осложняющим жизнь будущему владыке Иудеи. В отличие от собравшихся римлян, он отлично понимал, как отнесется иудейская аристократия к царю, назначенному римлянами. Куда проще было бы оставаться в тени Хасмонеев. По крайней мере, сейчас. Но, похоже, переломить ситуацию уже поздно. Где-то он упустил момент. Да и римлян, по понятным причинам он устраивает больше, чем Аристобул. Он римский гражданин, что уже обеспечивает его лояльность. Он не принадлежит к родовой знати, а значит, не сможет начать «оглядываться в сторону». Их позиция понятна. Сложнее понять, есть ли выбор у самого Герода. Похоже, что и нет.

Уже после того, как основная масса гостей отбыла домой, а хозяин вместе с наиболее верными приверженцами Бахуса заснули непосредственно на пиршественном ложе, Герод смог уединиться в комнате, предоставленной ему, чтобы обдумать и взвесить все, что произошло. Итак, два самых могущественных человека Рима заявили о своей поддержке. Правда, поддержка может оказаться чрезмерной. Вместо статуса прокуратора он может получить статус царя, создающий гораздо больше хлопот. Но отказаться сейчас опасно. Слишком неопределенно положение Герода. Александрийское и Эфесское представительства продолжают приносить доход. Но впервые его дом оказался без территориального ядра, без опоры и ответственности за народ. Во всяком случае, впервые на памяти самого Герода.

Из Иудеи его вытеснил Антигон, поддержанный Пакором, принцем парфянским. Отношения с новым царем Набатеи тоже совсем не простые. Долг он не вернул, хотя и принял мать и будущую тещу, а также тех жителей Иудеи, которые решили последовать за Геродом. Караваны через Набатею идут, но их стало ощутимо меньше. Война не располагает к торговле. Все сложно. Впрочем, как и его отец, Антипатр, Герод не ждал, когда обстоятельства сложатся благоприятно, а действовал в тех условиях, которые есть. Значит, и теперь стоит поступить так же. Скоро в новом здании Сената, построенном Юлием Цезарем, решение будет принято. А дальше…

Герод закрыл глаза и увидел холмы вокруг Ерушалаима. Бесконечная гряда холмов, переходящих в иудейские горы, высокие стены города с башнями и широко раскрытыми воротами. Все это он помнил. Но картина менялась. Дороги прорезали холмы то тут, то там. Настоящие дороги, а не тропы для караванов. Вдоль дорог он увидел сады, разбитые стараниями сотен людей, дома с белыми стенами, увитыми виноградной лозой. Увидел радостных и спокойных людей, сидящих возле домов, идущих по дорогам, увидел огромные караваны с товарами, отправляющимися к морю. И над всем этим высился купол Храма, нового Храма, построенного им, Геродом. А там, где купол соединялся с невероятно синим небом, летела, наливаясь силой его песня, песня героя.

* * *

День заседания Сената не принес неожиданностей. После появления Антония и Октавиана сенаторы расселись на свои места, а триумвиры уселись между консулами. Слово взял Мессала. Представив собранию Герода, он рассказал об обидах, причиненных ему парфянами, о предательстве Антигона, об опасности парфянского нашествия в Азии и о долге Великого Рима перед своими союзниками.

После краткого выступления самого Герода, по существу, повторявшего уже сказанное Мессалой, слово взял представитель одного из старейших римских родов Луций Сепроний Атрацин. Будучи другом Цицерона, врага триумвиров, внесенного в проскрипционные списки, и приятелем Антония, он находился в сложном положении. И потому старался не раздражать владык Рима. Его предложение было явно согласовано с обоими триумвирами.

Он предлагал для блага государства предоставить Октавиану власть в Италии, Галлии и Испании, для наведения порядка, а также борьбы с пиратами, действия которых нарушают связи Италии и провинций. Антонию же вручалась власть над восточными провинциями и правом набора войска для войны с Парфией. Герода он предлагал признать царем Иудеи. Причем под его властью будет не только урезанная территория, которой сегодня управлял Антигон, но и те земли, которые Герод контролировал некогда в провинции Сирия. Иными словами, Самария, Пера, Десятиградье, приморская полоса, Галилея и Идумея, включая дорогу на Эйлат, потенциально передавались под власть нового правителя и союзника Рима. Правда, их еще нужно было отвоевать. Пока же он должен был собрать войско и связать часть парфянских сил, не давая им всем сосредоточиться против Антония.