Хроники Нарнии

— Узрите же то, чего никогда более не увидят глаза живых! — воскликнула королева. — Ибо перед вами великий юрод Чарн, град короля королей, величайшее чудо этого мира в всех известных миров. Скажи, мальчик, сравнится ли с Чарном тот город, которым правит твой дядя?

— Нет, — ответил Дигори и хотел было объяснить, что дядя Эндрю вообще ничем не правит, но королева не дала ему возможности.

— Ныне он тих, — продолжала она, — Но я помню, как стояла на этой террасе и прислушивалась к шуму большого города: топоту ног, скрипу колес, к щелканью бичей и стонам рабов, к рокоту жертвенных барабанов в храмах. Я стояла здесь в самый разгар битвы, что захлестнула город; битвы, из-за которой река стала алой от крови. — Помолчав, королева прибавила: — Подумать только, одна-единственная женщина уничтожила все это в мгновение ока.

— Какая женщина? — тихо спросил Дигори, уже догадываясь, каким будет ответ.

— Я! — изрекла королева. — Я, Джадис, королева этого мира!

Дети зябко поежились — ветер стал прохладнее.

— Всему виной моя сестра, — произнесла королева. — Она и меня вынудила! Да падет на нее проклятие Стихий! Я была готова заключить мир и пощадить ее, если она уступит мне трон. Но она не захотела уступить и принесла в жертву своей гордыне целый мир. Даже когда началась война, никто не пользовался магией, потому что все соблюдали соглашение. Но когда она нарушила клятву, что оставалось мне? Тупица! Или она не знала, что моя магия могущественнее? Конечно, знала. Она знала даже, что мне ведома тайна Гибельного Слова. Неужели она думала, что я им не воспользуюсь?

— А что это? — спросил Дигори.

— Величайшая из тайн, — отозвалась королева. — Лишь правителям нашего мира было известно, что существует слово, способное, если произнести его надлежащим образом, уничтожить всех живых существ — кроме того, кто его изрек. Но короли былого оказались недостойны своего трона: они малодушно связали себя и своих потомков страшной клятвой — не искать познания этой тайны. Однако я узнала Скорбное Слово, и за мое знание мне пришлось заплатить ужасную цену. Я воспользовалась им, лишь когда меня вынудила моя сестра. Я долго сражалась с нею другими средствами, я проливала кровь своих солдат, точно воду из чаши…

— У, гадина! — проворчала Полли.

— Последняя битва, уже в городе, продолжалась три дня. И три дня подряд я глядела на мой город с этой террасы, не желая прибегать к чародейству, пока не пал последний из моих солдат. Но вот это случилось, и моя клятвопреступница-сестра во главе бунтовщиков ворвалась во дворец. Я выжидала. Наконец мы смогли посмотреть друг другу в глаза. Она злобно усмехнулась и сказала: «Моя взяла!» — «Взяла, да не твоя», — ответила я и произнесла Гибельное Слово. Мгновение спустя я осталась одна на всем свете.

— А как же другие? — выдавил Дигори.

— Какие другие, мальчик? — холодно спросила королева.

— Другие люди, — вмешалась Полли, — которые были ни в чем не виноваты. Женщины, дети и животные…

— Пойми наконец! — вскричала королева, по-прежнему обращаясь только к Дигори. — Эти люди были моими подданными, а значит, обязаны были беспрекословно исполнить мою волю.

— Все равно. Бедняги, как им не повезло!

— Я забыла, что ты простолюдин. Тебе не дано постичь всей премудрости государственного мышления. Дитя, не приближайся к великим правителям с меркой простолюдинов. На плечах правителей тяжкое бремя — судьба мироздания. Постарайся усвоить раз и навсегда: великие правители свободны от общепринятых правил. Нам суждено провести жизнь в гордом одиночестве.

Дигори вдруг вспомнил, что слышал те же самые слова от дяди Эндрю. Впрочем, в устах королевы Джадис эти слова звучали куда более внушительно; наверное, потому, что дядя Эндрю был не таким высоким и не таким красивым.

— А что вы сделали потом? — спросил мальчик.

— Я заблаговременно наложила заклятие на Зал Образов, где восседали мои предки. И суть заклятия была в том, что я сама на время превращусь в образ и проведу в этом зале хоть тысячу лет, пока кто-нибудь не ударит в колокол и не пробудит меня.

— Значит, это от Скорбного Слова ваше солнце стало таким? — задумчиво проговорил Дигори.

— Каким таким? — не поняла королева.

— Большим, красным и холодным.

— Нет, оно всегда было таким. Во всяком случае, не одну сотню тысяч лет. А в вашем мире солнце другое?

— Да, оно поменьше и желтое, а не красное. И от него гораздо теплее.

— Ага! — воскликнула королева. Выражение лица у нее вдруг стало точно таким же, какое было у дяди Эндрю, когда ни уговаривал Полли взять желтое кольцо. — Так ваш мир молод!

Джадис помолчала, окинула взглядом мертвый город — если она и сожалела о содеянном, то никак этого не показала — и сказала:

— Что ж, пора в путь. Здесь холодно, умирающее солнце не греет.

— В путь куда? — хором спросили дети.

— Куда? — удивленно повторила королева, — В ваш мир, разумеется.