Хроники невозможного. Фактор «Х» для русского прорыва в будущее

Да, нынешняя Реальность уже давненько напоминала один из мудрых романов Лема 1970 года. В нем герой попадает в будущее Земли. Там внешне все прекрасно: рыночное изобилие, у каждого – автомобиль и прочие радости. Все прекрасны и физически совершенны. Но оказывается, что на самом деле миром правит кучка жестоких и циничных правителей, которые распыляют в воздухе наркотические вещества, порождающие сладкие сны наяву. То есть яркие зрительные, осязательные и вкусовые галлюцинации. Герой романа принимает отрезвляющее средство, и видит: сидит он на самом-то деле не в роскошном, светлом ресторане, а в вонючем полутемном подвале, среди кошмарных оборванцев с изуродованными телами, и едят они не омаров, а вонючее варево из травы и навоза. И нет на самом деле никаких сверкающих городов – есть полуразрушенные трущобы, по захламленным улицам которых на полусогнутых ногах бегают толпы наркотизированных идиотов, думающих, будто они едут в автомобилях. По ржавым конструкциям бывших небоскребов карабкаются люди, уверенные в том, что едут в удобных лифтах. Этакая «Матрица» за много лет до блокбастера братьев Вачовски…

Ученые на самом Западе начинают бить тревогу. Процесс замены настоящего развития на миражи добрался сегодня до гордости Запада – фармацевтики. Новые препараты разрабатывать в нынешней виртуально-спекулятивной экономике невыгодно: слишком долго ждать прибыли. Чтобы разработать и пустить на рынок новое лекарство, необходимо затратить от 200 до 700 миллионов долларов. Естественно, далеко не каждый отважится инвестировать сотни миллионов долларов в лекарство, которое сможет появиться на рынке лишь через полтора десятка лет. Причем нет весомых гарантий того, что затраты окупятся. Гораздо легче дурить публику с помощью рекламных внушений, делая деньги на запасе старых наработок. Основная масса лекарств, которые продаются в мире, создана 20–30 лет назад. Специалисты называют их «генериками». Им придумывают новые названия – и дальше в ход идет реклама…

Когда же мир оказался в точке бифуркации, в точке ветвления реальности? Когда вместо энерготехнологического пути развития он выбрал информационно-коммуникационный? И почему это произошло? И кто осуществил сей поворот? Был ли этот выбор лишь стечением обстоятельств либо плодом сознательного управления историей?

Еще в самом конце 1990-х и в начале нового столетия русский футуролог Сергей Переслегин развивает концепцию, согласно которой в 1960—1970-е годы произошел поворот от энерготехнологического пути развития к информационно-коммуникационному. Главной причиной он считает то, что Текущая Реальность сформировалась в огромной степени под воздействием итогов Второй мировой войны. По мнению Переслегина, этот мир из-за особенностей соперничества-взаимодействия США и СССР неизбежно должен был перейти от энерготехнологического пути развития к пути «компьютерно-связному». Единственная возможность продолжения первого пути крылась в заключении мирного соглашения между Германией и СССР с созданием нового пакта, противостоящего Атлантическим державам. Как уверен Переслегин, в таком случае развитие человечества пошло бы другим, гораздо более благоприятным для его перспектив маршрутом.

Справедлива или несправедлива такая точка зрения? Для нас сейчас это неважно. В рамках развиваемой Переслегиным и его товарищами школы «вероятностной истории» любая такая реконструкция правомерна, так как схватывает один из возможных и вероятных вариантов Реальности.

Нам гораздо важнее констатация факта: мир, где СССР и США оказались подлинными победителями Второй мировой, мир, сформированный ими, оказался неспособным к генерации технико-энергетического пути развития. В этом мире компьютер и телевизор победили космический корабль. И вот тут-то возникает главный вопрос: а почему он оказался неспособен идти другой дорогой?

Из-за зашедшей в тупик логики развития техники технологий? Из-за кризиса научной парадигмы? Из-за неспособности к рождению принципиально новых технических и технологических решений? Или же в силу иных причин?

Вся история техники ХХ века позволяет нам с уверенность ответить – тупика не существует. Исчерпания парадигмы не произошло, ибо на смену парадигме старой классической науки пришла постклассическая. Она обеспечила расцвет принципиально новых направлений в физике, химии, математике, рождение таких комплексных наук, как синергетика, системотехника, теория катастроф и тому подобного. Можно привести в пример десятки, а то и сотни открытий и изобретений, сделанных во второй половине ХХ века, так и не нашедших массового практического применения. Поэтому можно без обиняков сказать, что развитие техники и технологий после 1950 года не остановилось, но ощутимо замедлилось. Новые открытия и изобретения все чаще стали тормозиться в стадии экспериментальных разработок. Они не доходили до массового применения, до промышленности и сельского хозяйства. Они по сути отторгались ими. Достаточно вспомнить пример Льва Юткина.