Хроники похождений

— Серж, что с тобой? Ты что, бредишь? — спросила она. — Ты меня узнаешь?

— Не узнаю, — признался я. — Простите, я выпил воду забвения и многое до сих пор не могу вспомнить.

— Воду забвения!

Она застыла, пристально глядя в мои глаза.

— С минуты на минуту сюда прибудет поручик Мирович. Его сопровождает велетень. Они едут впереди, — сообщил я, чтобы поторопить женщину.

— Серж, ты правда ничего не помнишь? — спросила она.

— Почти ничего, — поправил я. — Давайте поторопимся.

— Серж, тебе не надо больше никого искать, Аннет — это я, — вымолвила женщина.

Как быстро соображают эти авантюристки, подумалось мне в тот момент: выяснив, что я ничего не помню, эта дама выдала себя за объект моих поисков, видимо, чтобы побыстрее спастись.

— Черт! И не стыдно вам так откровенно лгать! — зарычал я. — Уж Аннет-то я прекрасно помню, она моя возлюбленная.

Женщина рассмеялась и потрепала меня по щеке.

— Серж, у тебя все перепуталось в голове, — сказала она. — Я никогда не была твоей возлюбленной. Вот смотри.

Она вытащила из карманчика карточку и протянула мне. И на аккуратном кусочке картона я прочитал витиеватую, украшенную вензелями надпись «Annette de Choneille».

— У тебя был сумасшедший роман с моей сестрой Валери, — продолжала говорить женщина. — Ты как-то смешно, на русский манер, называл ее — Лершик.

Лершик, сказала она, с ударением на букву «и».

— Лерчик? — переспросил я.

— Вот-вот. Лершик! — обрадовалась женщина. — Видишь, ты помнишь это! Вы, как затворники, два месяца провели в горах вблизи Меербурга. А потом уехали в Россию. Кстати, как она?

Я не ответил.

Чтобы хоть как-то передать мое состояние в эти мгновения, пожалуй, можно сказать, что целое озеро Тохувабоху расплескалось у меня в голове. Я уже не сомневался в том, что если на карточке значится фамилия de Choneille, то податель ее окажется величайшим лжецом и мистификатором. Но подозревал, что теперь слышу правду.

«А это называли вы так ее — Лерчик», — припомнились мне слова Варьки, свояченицы однорукого Фрола. И я додумал, что Лерчик — это производное от эклера. А в действительности никакого кулинарного изыска здесь не было. Лерчик — всего лишь ласкательно-уменьшительное от Валери. Выходило, что она, опоив меня водой забвения, подстроила так, чтобы в дальнейшем я считал, что ее зовут Аннет. Зачем? Вывод напрашивался один: чтобы я отправился спасать ее сестру, настоящую Аннет, от князя Дурова. Я вспомнил, как Афанасий Федорович поглаживал ее по заду. Непохоже было, чтоб она тяготилась его обществом. Впрочем, и смерть любовника ее не опечалила.

Но кто же в таком случае похитил мою любимую? Или это был ловкий розыгрыш? Я ничего не понимал. Славное озеро Тохувабоху шумело в моей голове.

— А где же тогда она, Лерчик? — спросил я.

— Откуда мне знать! Я думала, ты мне скажешь! Я же говорю, что в последний раз видела ее в прошлом году! А потом вы уехали вместе в Россию! Ладно, вспомнишь все со временем!

Я не знал, что и думать! В голове шумело Тохувабоху, поднимались волны.

— Так ее здесь нет? — спросил я.

Не мог же я, проделав столь сложный и опасный путь, убежать, не убедившись в том, что ее действительно здесь нет.

— Да нет же, нет! А нам надо торопиться! — прошептала женщина (я все еще не мог заставить себя думать о ней как об Аннет). — Мы заберем бумаги князя и улетим на твоем монгольфьере!

Она схватила меня за руку и увлекла вниз. Не знаю, почему, но я последовал за нею. Когда до выхода в холл перед покоями князя и домовой церковью остался один поворот, она остановилась и показала мне жестом, чтобы я обождал на месте, а сама прошла в покои князя.

— Лизхен, пошла отсюда! Мы сами разберемся! Ты свободна на сегодня! Ступай! Давай-давай, ступай себе! — послышался ее голос.

Я следил из-за колонны. Горничная отправилась вниз. Аннет выглянула в холл и поманила меня. Я вошел в спальню Афанасия Федоровича.

Господи, ну почему я попросту не убежал наверх и не улетел с Мэри-Энн?! Ведь я знал, что той, кого я люблю, как бы ее ни звали — Валери или все-таки Аннет, в Шлосс-Адлере не было. Нужно было бежать, спасаться, но вместо этого я пошел за женщиной, которую даже не помнил.

Она дергала за ручки ящичков бюро, но они были заперты.

— Дай сюда! — приказала она.

— Что? — спросил я.

Она взяла окровавленный кинжал, который я так и не выпустил из рук, взломала с его помощью ящички и по-очереди опустошила их, вываливая содержимое на пол. Действовала она так методично, словно всю жизнь только и занималась тем, что грабила кабинеты, предварительно зарезав насмерть их владельцев.

— Вот оно! — обрадовалась она, открыв последний ящичек.

Переворачивать его не пришлось. Она вытащила бумаги, и я увидел пакет. Это был конверт, который вручил мне вице-канцлер Безбородко, чтобы я передал его князю Дурову. «Открыть после моей смерти в Совете», — красовалась надпись на черной ленте, чуть-чуть потрепанной, словно подернутой временем.

Вдруг послышались торопливые шаги.

— Кто там? — крикнула она по-немецки.

— Это я, Лизхен, — раздалось в ответ. — Там приехали важные люди к его светлости. Мне велели позвать его.