Хроники Раскола

Бастион пал. Марелон тиа Исланд, Белый Тигр и Копье Борея, мастер северного клана, любитель чайных церемоний, шахмат и пустых разговоров, был мертв.

Осознание страшной истины медленно прокрадывалось внутрь, лишая воли, расползаясь оцепенением. За минувшие годы мне не раз приходилось провожать за край Небес товарищей и самому топтаться на пороге, я видел слепую старуху вблизи, играл с ней, был «на ты». Но Марелон… опытный наставник и друг, заменивший вспыльчивому птенцу отца, Марелон оставался последним, кто не бросил меня в отвернувшемся враждебном мире. И сейчас он был мертв.

Одиночество дохнуло в лицо стылым ветром безнадежности, безумия.

— Ты что делаешь?

Неаркет недоуменно обернулся к напарнику. Сильвер вылил последние капли ритуального напитка на недовольно зашипевшие угли и теперь примеривался к старому вязу.

— Собираюсь похоронить, как того заслуживает дракон. Помоги мне.

— Предателя? — скептически прищурился южанин.

— Мастера моего клана. Он был мастером и оставался им до конца.

Меня словно не существовало для карателей. А их не существовало для меня. Я неотрывно смотрел в умиротворенное лицо уснувшего навсегда друга. Замечал детали, на которые раньше не обращал внимания: высушенную как пергамент кожу, глубокие морщины в уголках глаз. По блеклым улыбающимся губам полз муравей.

Грохот рухнувшего дерева вывел из оцепенения. Неаркет, поминая Хаос и блажь упрямого напарника, волок мимо тяжелую раскидистую ветвь.

— Позвольте и мне присоединиться!

Дракон даже не обернулся.

— Хаос! Освободите, твари!

Каратели, занятые сооружением погребального костра, «не слышали» просьб. Я бессильно наблюдал, как быстро увеличивалась куча хвороста в центре поляны, как драконы бережно укладывали тело на ложе из дров. Стискивал зубы от очередного унижения — невозможности оказать последние почести моему родственнику, наставнику и другу.

Запылало вновь раздутое пламя, частично питаясь дровами, частично — магией. Искры устремились к почерневшему ночному небу, унося душу в Последний Предел, к зовущим в бесконечности звездам. Кружился, оседая на землю, пепел. Огонь дышал в лицо жаром. Черной зыбкой фигурой плавилось среди света тело Марелона, превращаясь в золу.

Сильвер затянул старую, как вечность, песнь.

—E'shronnih adel'e Mar’elon tia Island, relikt ali-v'uina tel' Is...[1]

Я присоединился. Мы продолжили вместе.

— Nih adel ' e Mar ’ elon, nihasei-rit, niha

sei-ri, nihaidmi’a Mar’elon. Yu sel’er’e-n'e-rohta oilrand-sel’. Yu wingai'e-rohta sky oil-chrono, yu wingai'e-rohta Dargon, greta fata. Yui wingai sar e kalmat. E nih... Nih ver’e yui liabrity. Nih simen’e aler'e niha tel', nih simen'e sel’e olga itron-rohta, sel'e loshorta-oilrand. Nih

simen'eyuieyusitk’enih!..[2]

Долгое время тишину нарушал лишь треск прогорающих веток, звон припозднившихся комаров да унылое уханье совы.

Наконец каратели повернулись ко мне, словно впервые заметили.

— Что будем делать? — поинтересовался южанин.

— Он чист, — качнул головой Сильвер.

— Надолго ли? — смуглый ухмыльнулся, подкинул вверх нож, поймал за рукоять. — Рано или поздно он снова возьмет в руки меч, и тогда проблем не оберешься. Не лучше ли воспользоваться шансом? Несусветная глупость — отпустить Демона льда на свободу, тебе не кажется? Совет поблагодарит нас за исправление его ошибки.

Острая сталь ласково, любовно коснулась шеи. Из глубины желтых кошачьих глаз, торжествующе потирая потные ладошки, скалилась смерть. Неужели мне суждено погибнуть так: не в бою, не на плахе — в глухом безвестном лесу, связанным, точно свинья! Рок, ответь, почему?! Почему Древние вмешались, подарив эту нелепую, наполненную мучениями и отчаянием отсрочку в несколько недель? Зачем эта бессмысленная агония?!

И для чего тогда, Хаос всех забери, пожертвовал жизнью Марелон?!

От абсурдности ситуации в груди рождался истерический смех, больше похожий на рыдания.

— Возьмите себя в руки. Противно смотреть!

Пощечина вернула на место ускользающий рассудок.

— Не нам рассуждать о правильности действия Совета, — Сильвер забрал нож у напарника. — Я уважаю решение мастера, а он защищал командора до последнего.

Сталь легко прошла сквозь веревки, освобождая.

— Вам лучше исчезнуть, эсса. Исчезнуть раз и навсегда. Чтобы кланы никогда больше не слышали вашего имени.

Каратели давно растворились среди ночной тьмы, а я по-прежнему сидел неподвижно, слепо уставившись в недостижимое небо. Нужно было идти: рядом могли бродить и другие отряды охотников — но шевелиться не хотелось. Ничего больше не хотелось.

Искусанные губы обожгла горькая соль. Я провел рукой по щеке, растерянно посмотрел на мокрую ладонь. Что это? Неужели... слезы?