Хроники Раздолбая

«Господи, помоги улететь! — снова начал просить он, хотя после несуразной поездки за цветами от его веры остался покосившийся остов. — Я поверил тебе, когда ты потребовал пропустить этого мужика, поверил, когда ты велел сказать диспетчерше правду… Что, все это было напрасно? Ладно бы я просил помощи, ничего сам не сделав, но я все, что ты велел, выполнил! Господи, прости, что я сомневаюсь и не верю абсолютно, но меня еще эти цветы сбили с толку. Ты говоришь — это было нужно, а, получается, нужно только затем, чтобы я потерял очередь. Я совсем запутался. Вдруг все это игры моего сознания, и я говорю сам с собой? Если я не улечу и не будет ничего с Дианой, я ведь больше никогда в тебя не поверю! Это не угроза, кто я такой… Я сам чувствую, что верить — лучше, чем не верить, но верить на пустом месте я не могу. Вдруг эта хабалка и ее сынок улетят, а я не улечу из-за того, что уступил очередь? Это будет значить, что жить надо по закону „умри ты сегодня, а я завтра“, и хоть мне не нравится такой закон, ты же мне другого выбора не оставишь! Не оставишь просто тем, что тебя, значит, нет!»

Начав с мольбы о помощи, Раздолбай сам не заметил, как заговорил со своим внутренним Богом, будто с близким другом. Метания от веры к неверию надоели ему, и он хотел раз и навсегда объясниться. Отдав мольбе столько сил и совершив два поступка против своих естественных желаний, он чувствовал себя вправе рассчитывать на помощь и заранее знал, что если не улетит, то окончательно решит, что никакой высшей силы не существует, прежние случаи ее вмешательства — совпадения и обращаться к Богу — наивный самообман.

Объявили регистрацию. У стойки появилась контролерша с планшетом, подтянулись со всех сторон пассажиры с билетами, застыли в напряженном ожидании «подсадные». Раздолбай снова приплелся к будочке диспетчера по транзиту.

— Как там, девушка, с Ригой, ничего не ясно?

— Я же сказала, подойди, когда будет заканчиваться регистрация. Я все помню, — ответила диспетчерша, не отрываясь от клавиатуры компьютера и даже не удостоив его взглядом.

Регистрация на второй рейс проходила быстрее, чем на первый. Раздолбай вернулся к стойке посчитать места, заглянул в планшет контролерши и мрачно усмехнулся — этот полет выполнял маленький Ту-134, а не большой лайнер, и кресел в самолете было всего семьдесят.

«Не будет в нем семи пустых мест, на что я надеюсь? Дотерплю до конца, чтобы не думать потом, что не сделано все возможное, и покончу с этим внутренним раздвоением», — настраивался Раздолбай.

Ему казалось, он опустошен настолько, что, даже получив талон, останется равнодушным. Ведь талон — это не победа, а всего лишь продолжение борьбы. Придется снова беспокоиться, скандалить с очередью, ждать «подсадки» на вечерние рейсы…

«Лучше бы я не получил никакого талона, чтобы прямо сейчас это кончилось», — подумал он, возвращаясь к окошку.

— Давай паспорт, — сказала диспетчерша, увидев его замученную физиономию.

Словно маленький салют заискрился у Раздолбая в груди — он ошибался, думая, что останется равнодушным! Диспетчерша молниеносно вписала его имя в какой-то серо-голубой бланк и, вернув ему этот бланк вместе с паспортом, коротко приказала:

— На регистрацию.

Раздолбай присмотрелся к полученной бумажке и не поверил глазам — в руках у него был не талон на подсадку, а настоящий билет на рейс. Он даже не подозревал, что такое возможно. Борьба была кончена. Он летел к Диане.

— Девушка, спасибо огромное… — пробормотал Раздолбай, теряясь от того, что не может найти достойные слова благодарности.

— Бегом, пока регистрация не кончилась!

Раздолбай бросился к стойке.

— Кто с талонами, есть одно место! — услышал он издали возглас контролерши.

Мужичок в зимних ботинках шагнул было вперед, но Раздолбай с криком «Подождите, у меня билет!» вручил контролерше чудом добытый бланк. Контролерша зачеркнула последний свободный квадратик на планшете и объявила:

— Рейс полный, кто «на подсадку» — ждите следующего.

— Билет взял, да? — спросил мужичок, и в его голосе прозвучала не зависть, а восхищение.

— Нет, это не билет… так… — стушевался Раздолбай, пряча глаза.

Он с удовольствием испепелил бы очередь взглядом триумфатора, но триумф получился с примесью горечи и даже стыда — получилось, что у человека, которому он пытался помочь, он сам же в последний момент отобрал единственный шанс успеть на похороны.

«Бог так распорядился — значит, тебе нужнее, — успокоил его внутренний голос и вдруг добавил: — До вылета полчаса. Подаришь диспетчерше цветы теперь, когда от нее ничего не нужно?

— Опять ехать в Шереметьево-2? — испугался Раздолбай. — Так рисковать?

— Ты успеешь!»

Не доверять внутреннему голосу после совершенного чуда показалось неблагодарностью, и он побежал на автостоянку.

Только теперь к нему пришло понимание, зачем нужна была первая поездка — узнать время открытия цветочного ларька и получить от жизни урок.