Хроники Раздолбая

Метафора про ржавый локомотив понравилась Раздолбаю, и он стал ждать, когда Горбачев прикажет стрелочникам перевести его, куда надо. Понятно было, что ждать придется долго, но ради того, чтобы когда-нибудь влиться в Цивилизованный мир, стоило потерпеть. Тем более жизнь и так начинала нравиться. По телевизору стали показывать интересные передачи, и вечерний «Взгляд» с непривычно живыми ведущими, не похожими на биороботов из программы «Время», казался олицетворением демократии. Любителей ходить с длинными волосами или носить на поясе пулеметные ленты уважительно окрестили «неформалами», и милиция перестала задерживать их за «неподобающий вид». В музыкальных программах начали появляться зарубежные исполнители. Даже мечта побывать на рок-концерте стала реальностью, и хотя «Черному обелиску» было далековато до «Джудас Прист», а после концертов толпу «металлистов» конвоировали к метро внутренние войска, было понятно, что общество наконец-то становится прогрессивным по-настоящему. В девятом классе Раздолбай съездил с Марягой в Ленинград на концерт

«Скорпионс» и, возвращаясь обратно, мечтательно сказал ему в поезде:

— Слушай, так, может, и у нас нормальная жизнь начнется?

— Ни хрена не начнется — все равно «совок», епта, — ответил Маряга, и Раздолбай согласился. Чем больше появлялось в жизни невозможных раньше вещей, тем понятнее было, что этих вещей недостаточно и надо больше.

Теперь, узнав про танки и переключая телевизор с «Лебединого озера» на «Лебединое озеро», Раздолбай вспоминал «Сказку о Золотой рыбке». Он догадывался, что случилось, — они все захотели слишком многого и перешли дозволенную грань. Сколько раз бывало, он слышал в передаче «Взгляд» чересчур смелые, по его мнению, разговоры и ощущал себя соучастником расшалившихся озорников. Казалось, еще немного, и строгие родители надерут уши, но родители не вмешивались, отчего возникало подспудное беспокойство — а вдруг, если безнаказанно шалить дальше, то можно самим себе навредить? И вот «родители», похоже, вмешались.

Раздолбай не знал, что происходит на улицах, и ему рисовались драматические картины. Он представлял, как солдаты прикладами гонят ведущих «Взгляда», а милиционеры ловят на улицах «неформалов» и жгут тиражи «СПИД-Инфо». Танки в его напуганном воображении начали было стрелять из пушек по каким-то зданиям, но он тут же осадил фантазию, сказав себе, что такого не может быть никогда и, вместо того чтобы выдумывать всякую жуть, надо выйти из дома и осмотреться.

Нарушение маминого требования «захорониться» Раздолбай возместил осторожностью — из подъезда он выглянул так, будто в городе свирепствовали оккупационные изверги. Во дворе, как обычно, трепетали на ветру клейкие листочки старого тополя. Старушка в доме напротив сыпала из форточки крупу, на которую слетались голуби. Убедившись, что все спокойно, Раздолбай вышел из дома и направился по тихой улице в сторону Ленинградского шоссе, рассчитывая застать там какие-нибудь приметы больших событий. Около киоска «Союзпечать» он увидел пятерых мужчин среднего возраста, которые, образовав тесный кружок, вместе слушали радиоприемник. Посчитав это первой приметой, Раздолбай остановился поблизости и прислушался.

«…Власть на всех уровнях потеряла доверие населения. Политиканство вытеснило из общественной жизни заботу о судьбе Отечества и гражданина. Насаждается злобное глумление над всеми институтами государства… — доносился из приемника голос диктора, пытавшегося походить на знаменитого Левитана. — Воспользовавшись предоставленными свободами, попирая только что появившиеся ростки демократии, возникли экстремистские силы, взявшие курс на ликвидацию Советского Союза…»

Услышав чеканный голос, вещавший про злобное глумление и попранные ростки, Раздолбай понял, что его первые догадки верны и «родители» действительно вмешались, чтобы вернуть всех в эпоху, когда за включение рок-музыки на дискотеке вызывали на комсомольское собрание. Он с тоской представил, как в институте появится своя Лена Островская, которая будет сверлить окружающих алмазным взглядом и требовать: «Не смейте слушать „Дип Перпл“! Это злобное глумление над культурой нашего Отечества! Вы попираете ростки служения общему делу!»

Словно создавая легионы таких Лен колдовским заклинанием, диктор продолжал чеканить:

«…циничная спекуляция на национальных чувствах — лишь ширма для удовлетворения амбиций. Ни сегодняшние беды своих народов, ни их завтрашний день не беспокоят политических авантюристов».

— Пошли они на хер, лови «Эхо», — сказал один из мужчин.

Хозяин радиоприемника завертел ручку настройки, и приемник, побулькав, настроился на другой голос, говоривший не по-дикторски, а словно обычный человек в телефонную трубку — торопливо и сбивчиво: