Хроники Раздолбая

— Я совершил в жизни много глупостей. Может быть, сейчас я сделаю еще одну, но я хочу попросить твой телефон.

— Это действительно глупость, — холодно согласилась блондинка.

— Не больше, чем работать в эскорте, — пошел Раздолбай ва-банк.

Блондинка вскинула на него серые льдистые глаза и сдержанно усмехнулась, как бы отдавая должное.

— У тебя есть более интересные предложения?

— Не будем же мы обсуждать их здесь.

— Я скажу тебе телефон. Запомнишь — хорошо, не запомнишь — твои проблемы.

Скороговоркой назвав номер, блондинка ушла к своему толстяку, который обнаружился за дальним столиком, а Раздолбай поспешил на свое место, чтобы скорее, пока не забыл, нацарапать заветные цифры на салфетке обгорелой спичкой.

— Взял телефон! — похвастался он.

— Молодец, — равнодушно отреагировал Мартин. За это время он почти допил бутылку, и «молодец» прозвучало у него как «млаэц». — Я дико устал насиживать здесь геморрой. Пойдем сунемся на этот сеанс магии — может нам перепадет пара червонцев.

Мартин подхватил со стола остатки виски и зигзагами направился в сторону здания театра. Бутылка в руке придавала ему лихой вид подгулявшего морячка. Чтобы не отставать в лихости, Раздолбай взял свой стакан и, нарочно повторяя зигзаги друга, последовал за ним.

Вход в театр им преградили двое громил, железобетонные груди которых обтягивали черные куртки с надписями «security».

— Шоу заканчивается, ребята, опоздавшим нельзя, — пояснил один из них.

— Простите, вы кто? — осведомился Мартин.

— Охрана.

— Задача охраны — обеспечивать отдых и удовольствие гостей. Я — гость, а вы дико совершенно обламываете мне удовольствие.

— Такая наша задача.

— Ваша задача не в том, чтобы меня обламывать, а в том, чтобы охранять мой отдых, в случае если в зал попрется быдлота, чей вид может дико меня оскорбить.

— Ладно, пойдем, — попытался урезонить Мартина Раздолбай, но тот закусил удила.

— Вы понимаете, что я могу сделать один звонок и вас отправят охранять сортиры на Павелецком?! — разошелся он.

— Ну звоните.

— Проводите меня к телефону!

— Мы себе не враги.

— Дерьмо… Ваше счастье, что мы не на Западе, где уже вовсю пользуются сотовыми… Дикое свинство продавать билеты на самодеятельность дороже, чем в Ла Скала, и потом не пускать. В Ла Скала, между прочим, опоздавших пускают.

— Ладно, оставьте бутылку, и можете зайти, — позволил один из охранников.

— Не оставлю из принципа! Выбросить четверть бутылки «Гленфиддика» будет оскорблением этого напитка.

— Ну допивайте тогда.

— Я допью… Но если упаду прямо здесь и заблюю ваши номенклатурные говнодавы, передайте меня на руки моему водителю. Его зовут Фархад, он приедет в двенадцать.

Мартин встал за портьерой, и яркий свет фар проехавшего за окнами «Руссо-Балта» высветил на тонком бархате силуэт горниста.

— Слушай, ты — король, дико выдерживаешь этикет! — крикнул Раздолбай, заходясь от смеха.

Тем временем представление закончилось, и Барракуды со спутницами повалили из театра. Многие возбужденно мяли в руках десятирублевые купюры, смеясь и не веря, что с потолка так запросто раскидали настоящие деньги. Кто-то в толпе рассказывал, что, по замыслу устроителей, купюры должны были превращаться в этикетки от «Абрау-Дюрсо», но себестоимость таких бумажек получалась двадцать пять рублей за штуку, и разбрасывать настоящие десятки оказалось выгоднее. Когда последние зрители вышли из зала и столпились в фойе перед узким выходом на улицу, Мартин вышел из-за портьеры с видом человека, достигшего просветления.

— Слушай, если пить из горла, «Гленфиддик» ни фига не отличается от «Слынчев Бряга», — икнув, поделился он. — Может быть, это открытие поможет тебе заменять коней на более доступных телок?

— Мы уже поспорили.

— Да, но тебе же надо будет как-то сгонять дурняка.

Узнав, что представление закончилось, Мартин пригрозил охранникам судом за нарушение прав потребителя и потащил Раздолбая в ресторан «У Грибоедова». Туда их не пустил пожилой швейцар, потевший в теплую майскую ночь в черной, с золотом, суконной шинели.

— Вы члены Массолита? — строго спросил он, загораживая дверь.

Мартин замер как вкопанный, постоял, соображая, и расхохотался.

— Прелесть моя… — ласково сказал он швейцару, — разве членством определяется, какие замыслы роятся в моей голове? Возьмите пять страниц Достоевского и все поймете… Ну? Я вам подыграл?

Швейцар непонимающе смотрел на Мартина.

— Членский билет Массолита есть, спрашиваю? — повторил он.

— Почтеннейший, во всякой игре должна быть мера. Что вы хотите, чтобы я еще вспомнил? Не нам, не нам достанется ледяная кружка пива, о которой мы так мечтали!

— Тебе только пива не хватает еще, — пробурчал швейцар, не скрывая презрения.

— Ну, вот этого я уже не потерплю! — завелся Мартин.

Раздолбай дернул его за рукав, чтобы увести, но в это время к ресторану подошел приземистый Барракуда в зеленом пиджаке, сшитом будто из бильярдного сукна. Выудив из пиджачного кармана какое-то удостоверение, Барракуда показал его швейцару, и тот угодливо отступил, пропуская его.

— Уважаемый! — окликнул Мартин. — Бросаю к вашим ногам тысячу извинений! Что вы ему предъявили?