Хроники семьи Форсайтов

Спаниель, чуявший присутствие незримого острее своего хозяина, положил длинную морду на его колено. Даже собакой он обязан Динни! Он отвык от людей. Эта история, нависшая над ним, отрезала его от мира. Женившись на Динни, он обречёт на одиночество и её. Честно ли так поступать?

Но тут он вспомнил, что через полчаса у него назначена встреча с ней, и позвонил:

— Я ухожу, Стэк.

— Хорошо, сэр.

Уилфрид вывел собаку и направился к парку. У памятника кавалерии он сел в ожидании Динни, стал раздумывать, рассказать ли ей о посетительнице, и в этот момент заметил девушку.

Она торопливо шла со стороны Парк Лейн, но ещё не видела Уилфрида. Динни казалась стремительной, прямой и, по излюбленному в романах выражению, «воздушной». Она была как весна и улыбалась так, словно узнала что-то очень приятное для себя. Девушка не подозревала о его присутствии, и первый же взгляд, брошенный на неё Уилфридом, успокоил его. Пока она может быть такой довольной и беспечной, ему не о чём тревожиться. У бронзового коня, которого Динни окрестила «норовистым пузанчиком», она остановилась, высматривая Уилфрида, весело повертела головой из стороны в сторону, но на лице её выразилась некоторая тревога. Уилфрид поднялся. Девушка помахала ему рукой и перебежала через дорожку.

— Позировала перед Боттичелли, Динни?

— Нет, перед ростовщиком. На всякий случай рекомендую — Феруэн, Саут-Молтон-сквер.

— Ты — у ростовщика?

— Да, милый. У меня теперь в кармане столько собственных денег, сколько за всю жизнь не было.

— Зачем они тебе? Динни наклонилась и погладила собаку.

— С тех пор как я встретила тебя, я знаю, чем хороши деньги.

— Чем?

— Тем, что позволяют не расставаться с тобой из-за их отсутствия. Широкие бескрайние просторы — вот что теперь нам нужно. Спусти Фоша с поводка, Уилфрид. Он и так побежит за нами.

Глава 19

В таком литературном центре, как Лондон, где чуть ли не каждый день на прилавки выбрасываются добрых полдюжины книг, появление тоненького томика стихов обычно проходит незамеченным. Однако обстоятельства сложились так, что выход в свет сборника «Барс» и другие стихотворения» превратился в «литературное событие». Это была первая книга Уилфрида после четырёхлетнего молчания. Его одинокая фигура привлекала к себе всеобщее внимание редким в среде старинной аристократии поэтическим талантом, горечью и силой прежних стихов, постоянным пребыванием на Востоке и отчуждённостью от литературных кругов, а в последнее время и слухами о переходе его в мусульманство. Четыре года тому назад, когда вышла его третья книжка, кто-то прозвал его «Байроном в пелёнках», и определение стало крылатым. Кроме того, он сумел найти себе молодого издателя, который владел искусством «запускать машину», как он выражался. Немногие недели, прошедшие с момента поступления к нему рукописи Уилфрида, он только и делал, что завтракал и обедал с разными людьми, настоятельно советуя всем прочесть «Барса», который станет самой сенсационной поэмой со времён «Пса небес». На вопрос «почему?» он отвечал кивками, подмигиванием и улыбкой во весь рот. Правда ли, что молодой Дезерт перешёл в ислам? О да! Он в Лондоне? О да! Но он, конечно, самая неуловимая и редкая птица в литературных кругах.

Этот издатель, именовавший свою фирму «Компсон Грайс лимитед», с самого начала сообразил, что «Барс» — беспроигрышная ставка: поэмой не будут наслаждаться, но зато о ней заговорят. Задача Компсона Грайса сводилась, по существу, к тому, чтобы пустить снежный ком по склону, а это он, когда одушевлялся верой в успех, умел делать, как никто. За три дня до выхода книги он преднамеренно нечаянно встретился с Телфордом Юлом.

— Хэлло, Юл! Вернулись из Аравии?

— Как видите.

— Знаете, в понедельник у меня выходит изумительный сборник стихов «Барс» Уилфрида Дезерта. Хотите экземпляр? Заглавная поэма — нечто потрясающее.

— Неужели?

— Она станет в десять раз известней, чем поэма, из «Индийских стихов» Альфреда Лайела о человеке, который предпочёл умереть, но не изменил своей религии. Помните?

— Помню.

— Правда, что Дезерт перешёл в магометанство?

— Спросите у него.

— Он, видимо, написал эту поэму о самом себе. Она носит насквозь личный характер.

— В самом деле?

Компсону Грайсу внезапно пришла в голову мысль: «Эх, если бы так!.. Вот был бы шум!»

— Вы знакомы с ним, Юл?

— Нет.

— Вы Должны прочесть эту штуку. Я просто оторваться не мог.

— Вот как?

— Как человек решается печатать поэму о своих собственных переживаниях?

— Затрудняюсь ответить.

И ещё более внезапно Компсон Грайс подумал: «Эх, если бы так!.. Сто тысяч экземпляров распродать можно!»