Хроники забытых сновидений

Открытка была адресована Нине и, если верить почтовому штемпелю, отправлена шесть дней назад, 10.06.2000, со станции Бор. Обратным же адресом значился поселок Макарово.

«Пос. Макарово, ул. Гастелло, д. 3, Казьмина Александра Ивановна».

– Почерк не ее, – заметила Нина.

– Зато разборчивый, – и Коля прочел вслух: – «Дорогая Нина, приезжай прощаться. У Лампии полно клубники. Жду тебя. Привези московских конфет, а больше ничего. Жду. Твоя баба Саша. Записал с моих слов Вася Сотников, он тебя будет ждать на станции, дай телеграмму».

– «Прощаться»! – воскликнула Нина. – Ужас какой!

– Кто этот Вася?

– Не знаю.

– Не знаешь?

– Нет.

Она забрала у Коли открытку, перечитала.

– Чего прощаться, почему? Не понимаю.

– Да, не очень внятно написано

– Болеет, наверное. Боится, что умрет. Придется мне вместо Италии в Макарово.

– Зачем вместо? После. Через две недели. Я с тобой поеду, если хочешь.

– А вдруг она умрет, пока я у моря буду расслабляться?

– Не умрет. Конфеты просит привезти, клубникой приманивает, нет, вряд ли дело так плохо.

– А почему тогда этот Вася пишет, а не она? И почерк детский. Дурацкий почерк. Что за черт.

– Нина, птичка моя, должно быть, она очки потеряла или разбила, только и всего. Садись в такси, в дороге поговорим. Смотри, как славно, ветер стих, это к добру. Ты же веришь в приметы? А?

И он погладил ее по голове, как маленькую, и поцеловал в холодные губы, и отворил перед ней дверь.

Машина выехала на шоссе. Нина и Коля молчали на заднем сиденье.

– Тепло здесь, – радовался Коля. – Хорошо. А то я продрог, пока мы на улице стояли.

Нина его не слушала.

– Я сейчас посчитала, – сказала она, – я бабушку в последний раз видела знаешь когда? В восемьдесят пятом году. Пятнадцать лет назад. Всё. С тех пор ни разу. Как мать меня увезла оттуда в десять лет, так с тех пор и не виделись. У моря отпуска проводили. Я думала, вырасту, съезжу. Выросла. Не поехала. Все что-то мешало или манило. И писала я бабушке, прямо скажем, по великим праздникам.

– Ну и она тебе – на день рождения открытку, да в Новый год. Насколько я успел заметить.

– Да все мы не любители письма сочинять. – Нина беспомощно посмотрела на Колю: – Что же делать?

– В аэропорту отбей телеграмму, что ты в отъезде, будешь через две недели.

– А есть в аэропорту почта?

Водитель подал голос:

– Есть.

– Видишь!

– Только уже не работает. В шесть или в семь закрывают.

– Ну вот! – Нина чуть не плакала.

– Не паникуй, я Витьке позвоню из аэропорта, он с утра сгоняет и отобьет.

Машина катила ровно, без пробок, без задержек, и Коля стал уже задремывать. Вдруг Нина воскликнула:

– Но «прощаться»! Что это за слово такое – «прощаться»! Тревожное.

– Да Вася этот перепутал, может, она сказала «повидаться», а он – «прощаться».

– Знать бы наверняка.

– Не волнуйся.

– Я стараюсь.

Водитель иногда посматривал на них в зеркало. Молодые. Почти дети.

Аэропорт гудел, как морская раковина. Нина растерялась. Куда идти, по каким указателям? Она читала, но смысл ускользал. Она следовала за Колей. Он оглядывался, улыбался ободряюще. Нина удивлялась, отчего у него такое праздничное лицо.

Сдали багаж, получили посадочные талоны.

– Будешь смотреть в иллюминатор, – обещал Коля, – наблюдать землю и облака. Пойдем, пойдем, не тормози.

– Куда?

– Второй этаж, дьюти-фри, кофе, все дела.

Нина впервые летела за границу, и все ей было внове.

И так она ждала это путешествие, так готовилась! Про страну читала, про древних богов. Карту побережья наизусть выучила.

Он взял ее за руку, повел к движущейся лестнице. Нина вдруг остановилась.

– Что? – спросил Коля.

Она смотрела на уходящие вверх ступени.

– Что? – Коля переспросил с некоторым уже раздражением. – Нина! Ты меня слышишь?

– Я слышу. И ты меня послушай. Коля, милый, я не могу, я должна к бабушке, извини.

– Мы багаж сдали.

– Бог с ним.

– Нина, ты помнишь, сколько я заплатил за эту поездку?

– Бог с ними, с деньгами.

– Я ведь не Абрамович.

– Да, конечно, и хорошо, что не Абрамович. Мы же справимся, заработаем.

– Нина.

– Коля.

– Ты прекрасно знаешь, как я мечтал об этой поездке.

– А я!

– И всё к черту из-за дурацкой открытки?

– Я чувствую, что открытка не дурацкая.

Коля молчал. Нина смотрела на него виновато. Люди в летних одеждах поднимались наверх. У них все было хорошо, они свои беды оставили за стеклянными стенами аэропорта и поднимались налегке.

Коля молчал. Нина ждала, не торопила. Аэропорт гудел.

– Дело твое, – произнес Коля холодно.

– Колечка, ты меня сейчас не понимаешь, но после поймешь.

Коля ее не слушал.

– Вот тебе деньги, – он ткнул ей в руки бумажник. – Можешь ехать куда пожелаешь, а я полечу к морю. Если передумаешь, буду рад.

И он ступил на лестницу.

Нина потрясенно смотрела ему в спину.

Позвонила Витьке, чтобы рванул на Главпочтампт и отбил телеграмму.

Домой после аэропорта она не заехала, сразу отправилась на вокзал. Билет достался на верхнюю полку, в плацкартный вагон.

Душно. Синий ночной свет. Неспокойный, дорожный. Дыхание спящих. Окно зашторено наглухо. Негромкий женский голос бормочет:

– Я бы добавила майонез…

Женский голос бормочет, Нина согревается под теплым одеялом и засыпает.