Хрупкое сердце

Она не отвечает на звонок, и это странно. Я набираю ее снова, но в ответ слышу длинные гудки, как будто абонент вне зоны досягаемости своего гаджета. И это напрягает, потому что до сих пор Снежная мне всегда отвечала. Пусть не сразу, но я обязательно слышал ее голос.

Подойдя к машине, я открываю заднюю дверь и сажаю Анюту на сидение. Пристегиваю к нему ремнем вместе с пандой.

– Ты кушать хочешь? – спрашиваю малышку, и этот новый для меня вопрос звучит неожиданно естественно. Как будто я спрашивал ее об этом много раз.

– Не очень. Совсем чуть-чуть!

Я роюсь в карманах брюк и нахожу конфеты, которые сегодня взял с отцовского стола. Тогда я еще не знал о сюрпризе, который мне подарила Алиса, но вдруг захотелось порадовать ее малышку. А оказалось, что нашу. Свою.

Где же ты, Снежная? – думаю про себя с беспокойством, а вслух произношу:

– Где же твоя мама, Анюта?

– Мама на работе, – уверено отвечает кроха, – но скоро приедет!

– Да, конечно, – говорю ей, ощущая, как в грудь холодком пробирается тревога за Алису. Страх, который я не способен побороть. – Но давай-ка лучше сами поедем и найдем ее. Хорошо, Снежинка?

– Хорошо. А почему Снежинка?

– Потому что твоя мама похожа на Снег, а ты похожа на неё.

Я сажусь за руль и направляю машину к центру города. Еду к аукционному дому, по пути продолжая набирать Алису. Вслушиваюсь в гудки до тех пор, пока на мой очередной звонок неожиданно не отвечает незнакомый мужской голос:

– Алло? Говорите четче! Кто вы?

– В смысле, кто? – я мгновенно напрягаюсь. – Это ты кто такой? Где Алиса?!

– Ответьте на вопрос, Руслан? Кто вы ей?

– Отец ее ребенка. А теперь ты скажи, какого черта я говорю с тобой? То, что ты умеешь читать, я понял, но мне нужна Алиса! Почему ее телефон у тебя?

В голове мелькает череда вариантов и нехороших мыслей, но то, что я слышу в итоге, стирает их все.

– Ты говоришь с врачом скорой помощи. Девушка находится в реанимационной машине. Я ответил на звонок, как только смог…

– Что-о…

А дальше провал. Первый черный провал в моей жизни в несколько секунд, в которые я ничего не слышу, и не вижу дорогу перед собой. Только инстинкты заставляют ногу нажать на педаль тормоза и съехать к обочине.

– … потеряла сознание. Мы направляемся в больницу Скорой помощи. Руслан, вы слышите меня? Подъезжайте на приемный покой, если эта девушка вам знакома.

– Она жива? – выдыхаю я. Да, знаю, что в машине Аня и она все слышит, но не спросить нельзя.

– Мы делаем все возможное.

– Твою мать, да ответь же!

– Жива, мы сняли блокаду сердца и подключили больную к аппарату жизнеобеспечения, но была полная остановка органа. Повторяю, сейчас мы ее контролируем.

– У нее порок сердца! Везите в кардиологический центр! Слышите?!

– Мы действуем согласно инструкции. Я отключаюсь. Подъезжайте к больнице.

Черт. Черт. Черт!

Кровь отливает от лица и нечем дышать. Мне не хватает места в этой долбанной машине и хочется сломать руль, разбить стекло, сделать что-нибудь разрушительное, чтобы избавиться от чувства беспомощности и страха. Я ненавижу себя за это!

Алиска. Алиска!

Мне кажется, я сам умираю в этот момент.

Пальцы сжимаются добела, торопясь выкрутить руль и вернуть «Теслу» на дорогу. Я с силой моргаю, мчусь вперед, пытаясь увидеть перед собой хоть что-то ясное, потому что реальность перед глазами рассыпается на куски. Свет от дорожных фонарей бликует на мокром от дождя стекле, и нужно за что-то ухватиться, иначе…

Я сбрасываю скорость и шумно выдыхаю, вспомнив, что больше не один. Вспомнив наш первый разговор с Алисой и ее слова об отце ребенка, которому она собиралась доверить дочь.

Анюта.

Протянув руку, я поворачиваю зеркало заднего вида, чтобы увидеть малышку, притаившуюся на сидении, и встретиться с ней взглядами.

Аня тихо плачет, без звука, сидит, как мышка, и я понимаю, что ей еще страшнее, чем мне, хотя это почти невозможно. Она всё слышала и всё поняла, потому что это она, а не я, жила с Алисой всё это время, и знает ее лучше всех.

– Не плачь. Мы скоро приедем, – обещаю ей, и сворачиваю на светофоре. Еду по адресу, по которому еще пять минут назад и не подумал бы ее отвезти, но выбора нет.

Больница Скорой помощи не место для испуганного пятилетнего ребенка, и в своем рассыпающемся мире я понимаю это очень четко.

Я останавливаю машину возле дома своих родителей, беру Анюту с пандой на руки и вхожу в подъезд. Потом поднимаюсь на свой этаж. Открыв ключом дверь, захожу в квартиру, в которой оказывается неожиданно шумно, если сравнивать с той тишиной, из которой мы с Аней пришли. Но дочь не пугается нового места, и ни о чем не спрашивает.

Сейчас мне кажется, мы понимаем друг друга без слов.

Шумная компания сидит за овальным столом в большой гостиной, а я лучше бы вернулся в тихую квартиру к Снежной. Мать первой замечает меня и радостно восклицает тоном радушной хозяйки, торопясь подняться из-за стола: