Хрущевская «оттепель» и общественные настроения в СССР в 1953-1964 гг.

В Институте востоковедения АН СССР научный сотрудник Мордвинов, член партии с 1918 г. и бывший чекист, посетовав на то, что в докладе «слишком много эмоций и личных выводов», заявил: «Члены Политбюро несут ответственность за положение, которое сложилось в партии… Они отвечают за расстрелы». При этом Микояна и Молотова он упрекнул в неискренности, а Хрущева обвинил в трусости. Критиковал последнего и аспирант Шаститко: «Мне не нравится поведение товарища Хрущева в некоторых случаях. Когда кто-нибудь выступает, товарищ Хрущев часто перебивает его репликами и сбивает». Но особенно досталось от него так называемым «представительным» органам власти: «Выборы в наши советы — это фарс, советы никакой роли не играют и не являются народной организацией, многие депутаты в них вовсе не работают. Верховный Совет ничем существенным не занимается, там нет никаких запросов». Когда же секретарь институтского партбюро Иванова предложила осудить оба эти выступления «как политически вредные», собрание с ней не согласилось. Примечательно и то, что присутствовавший здесь же первый секретарь Куйбышевского райкома КПСС В.И. Огурцов не счел необходимым поддержать это предложение и вообще отмолчался. Когда же вопрос о Мордвинове и Шаститко вынесли на партбюро, за исключение из партии первого из них проголосовало всего 2 из 9, а второго — всего лишь один. Пришлось ограничиться объявлением им выговоров. В связи с этим В. Чураев и заведующий другим отделом ЦК (административных органов) Г. Дроздов, сообщая об этом собрании своему руководству, посчитали «необходимым поручить Московскому горкому КПСС провести собрание в этой парторганизации, развенчать антипартийные вылазки Мордвинова и Шаститко, решить вопрос об их партийности и укрепить партбюро»^{731}

.

Персональные дела коммунистов, «неправильно понявших линию партии в вопросе о культе личности», стали рассматриваться и в других партийных организациях. Посыпались выговоры и исключения из партии, сопровождавшиеся увольнением с работы. На целых четыре года отложили выборы в члены-корреспонденты Академии наук СССР профессора философии Б.М. Кедрова, члена партии с 1918 г. и сына видного советского деятеля, репрессированного в 1941 г. А провинился он в том, что назвал секретный доклад Хрущева чуть ли не поверхностным и возмущался тем, что Хрущев изобразил культ личности как личную трагедию Сталина: Какая уж там трагедия?! Вот трагедия партии и народа — это да!^{732}

. Распустили партийную организацию в Теплотехнической лаборатории АН СССР^{733}

. Признан был душевнобольным и помещен в специальную психиатрическую клинику ленинградский геофизик, лауреат Сталинской премии Н.Н. Семенов, написавший в ЦК письмо с требованием более последовательно разоблачать сталинские преступления^{734}

.

В той же записке Чураева от 16 апреля 1956 г. отмечались «факты, когда отдельные партийные организации проявляют политическую беспечность, которую используют враждебные элементы». А в качестве примера приводился случай, имевший место в Верховском лесозаготовительном пункте Плесецкого района Архангельской области, где 25-летний моторист электростанции Б. Генералов, имевший незаконченное высшее образование, и комсомолец, «встал на путь антисоветских действий». Это выразилось в том, что он вел «устную враждебную пропаганду среди рабочих», а также распространял среди них листовки, отпечатанные им на пишущей машинке. Листовки эти содержали «клеветнические выпады против Советского правительства, призывы к упразднению Коммунистической партии Советского Союза и преданию суду ее Центрального комитета». При аресте его органами госбезопасности у него были обнаружены три таких листовки, пишущая машинка и письмо, которое, по его собственному признанию, в случае получения одобрения от рабочих он собирался послать Хрущеву: «Никита Сергеевич! Мы, рабочие Верховского лесопункта, благодарны Вам за то, что Вы нашли в себе смелость сказать всему народу правду и сообщить факты, которые дают основание не доверять Вам и правительству. Мы свято чтим Ленина… и считаем, что в создавшейся обстановке нам нужно поступать, как учил Ленин: вся власть советам, т. е. местным советам депутатов трудящихся… Если Ваше заявление и доброжелательство к Ленину не лицемерны, то Вы пришлете нам свои правительственные гарантии, что наших делегатов и агитаторов не тронут работники милиции и госбезопасности. В противном случае могут возникнуть инциденты, а, может быть, и ненужные кровопролития, за что ответственность будете нести Вы»^{735}.

Поступали в ЦК КПСС сведения и противоположного свойства. Например, 11 апреля в Вологде, в помещении главного универсального магазина была обнаружена рукописная листовка следующего содержания: «Болтовня, Сталин — с нами. ВЛКСМ»^{736}.