Хрустальный ангел

Роман – это эпический жанр. Действительно ли это так? А может быть, драма и лирика? А может быть, простое деление литературы на три закоснелые формы уже давно не актуально? Свободно выбранный фрагмент, написанный как стихотворение Бялошевского[2], заменится из прозы в лирику. А раздел Джойса о тоске сам по себе – разве не чистая это поэзия? Может быть, это и есть тот самый мешок?

Шесть машинописных страниц. Сара была горда собой. Начала с простого, с типов романа, с примеров, а потом аккуратно отошла от всего сказанного изящным пассажем: «Однако не об этом речь».

Опровергла на четырех последующих страницах косный раздел языка, запестрила примерами. Она не ограничилась лекциями, нет. Она привлекла Кортасара и Лемма, которого обожала всем сердцем. Нет разделений на эпику, лирику и драму, существует только взаимное проникновение всего, взаимное переплетение – это тот самый мешок!

И в тот самый октябрьский день, когда целый час должен быть посвящен обсуждению работ, она шла в школу, как никогда, в радостном настроении, с улыбкой, она шла уже победительницей! Теперь все увидят! Чего-чего, а уж в нехватке самостоятельного мышления ей нельзя отказать.

В мыслях она воображала себя неземной красавицей, необычной, сказочной, посредине класса, и учительница польского, которая стоит рядом, показывает на нее рукой и говорит с гордостью:

– Господа, представляю вам мою самую способную ученицу – Сару Улович! И стоило ей якшаться с такой бандой полуинтеллигентов, как вы, я рада, что моя скромная особа к этому причастна, что сегодня мы можем ее пригласить в гости уже как лауреатку большой литературной награды имени…

– Ты чего, ждешь отдельного приглашения?

– …имени…

– Ты чего, ждешь приглашения?

Нет смысла. Нет такой награды.

– Имени…

– Ты что, ждешь приглашения? – услышала Сара голос одноклассницы Ионы, которая стояла у нее за спиной в узком проходе у раздевалки.

А потом Сара должна была сменить обувь и быстро бежать на математику. Следующие три часа (математика, физика, география) она сидела как на раскаленных углях.

И наконец пришел этот час, четвертый урок. Ее работа лежала на столе первой. Каждая клеточка ее тела кричала от радости: «Это я! Наконец-то я! Наконец-то кто-то меня заметил!» Она ощущала глубокое удовлетворение, что в этот раз она будет героиней вечера, то есть дня, не Ирена, как тогда на втором курсе этой проклятой актерской школы. Только она, Сара! И удивленная мама, и обрадованный отец: «Доченька, как замечательно у тебя все сложилось! Невозможно в это поверить, у тебя будет высшая оценка в году? Мы так переживали, для нас это сюрприз! Наша доченька, мы так тобой гордимся…»

Учительница подняла вверх работу Сары. И взглядом прекратила шум в классе. У Сары появился горячий румянец, и ее охватило легкое смущение.

– Перед тем как мы приступим к обсуждению лучшей работы и, конечно, заслуживающей признание, – начала преподавательница, в этот момент Саре захотелось радостно во весь голос крикнуть, – мы займемся работой вашей соученицы Улович, – и она потрясла листами.

А Сара еще не поняла, что все произойдет не так, как она мечтала. То есть она догадалась, что речь пойдет о ней, но до нее еще не дошло, что случилось, так как внутри у нее еще бушевала радость, даже тогда, когда уже все сочувственные взоры учеников сосредоточились на ней.

– Перед нами пример абсолютной невнятности, непонимания темы, отсутствия контроля над словом и пренебрежения основами литературы! – загремело по классу, и страницы работы летали в руках учительницы, трепетали, как раненая птица, вынутая из силков, махая крыльями и теряя силы.

– Наша Сара, наша любимая Сара… – голос учительницы неожиданно сделался ласковым, сочувственным, теплым, и у Сары возникло ощущение, что это сон, начало которого оказалось каким-то неправильным, и только теперь начинается настоящая правда.

– Я любила тебя и считала, что в тебе дремлет определенный потенциал, который, если правильно его обработать, может дать определенные всходы… А то, что ты представила, – учительница вновь замахала работой, окровавленные и вконец задушенные листки пробовали вырваться из ее рук, – это покушение! Это хула на знания! Это недопустимо! Это похоже на насмешку. Сара, подойди.

Все взгляды сосредоточились на Саре.

– Пожалуйста, послушайте, это замечательная цитата Сары:

«Нет лирики, эпики и драмы. Слова невозможно связать, как охапки веток, слова – это руда, может быть алмазом, а может и угольной пылью. Этот взгляд на слова придает им значимость… Это мы придаем им значимость, наши знания привносят… – учительница сочувственно наклонилась к Саре. – Что привносят Сара твои знания? Твое невежество? Ты считаешь, что вобрала в себя все умы человечества? Считаешь, что специалисты по литературе глупее тебя? Только одно предложение из твоей работы чего-нибудь стоит: «Но речь не об этом». Единственное предложение, за которое я тебя могу похвалить: «Не об этом речь!» Запомни это!