Хтон

— Да, да. Мужчина одного вида. Женщина — другого.

— Нет, нет, мужчина и женщина одного вида.

— Одного целого? — просигналило бесполое существо.

Еще один термин для их понимания кровного родства.

— Нет, слишком близко, — начал было Атон, но остановился.

Капитан Мойна с полуулыбкой наблюдала за их разговором, но не вступала в него.

— Никак не пойму! — закончил смущенный ксест. — Огонь и вода смешиваются, чтобы создать Человека. Неизбежно разрушение — но это уже ваша проблема. Давайте лучше поговорим о торговле.

Хозяева понимали, что людям необходим сон. Им отвели просторные покои: спальню с туалетными и кухонными приборами, спальными принадлежностями, кроватью.

— Отлично, — сказал он. — Кто ее займет?

— Я, — твердо ответила капитан Мойна.

— Вам не кажется, что ее нужно делить?

— Нет.

— А если я пожалуюсь хозяевам?

— Протокол запрещает… Можешь выйти, пока я приготовлюсь ко сну.

— Но где же буду спать я?

— Когда вернешься, постелешь себе на полу.

Вернувшись, он увидел, что Мойна сидит на кровати в ночной рубашке, прозрачнее которой он еще не видел. Игра, похоже, продолжалась, и Мойна неплохо к ней подготовилась. Изумительные женские округлости, скрываемые капитанской формой, стали совсем очевидными и несомненными. Она интриговала и расстраивала его планы, а ему не нравилось, что она прекрасно это понимает.

Атон сел на край кровати.

— В чем ваш секрет, Капитан? У вас тело молодой девушки — но вам наверняка лет пятьдесят.

— Годы в космосе летят быстро, — сказала Мойна. На ней была шапочка, скрывающая волосы.

— Не настолько же быстро!

— Оставь женщине ее тайны, и, возможно, она оставит тебе твои.

Здесь был какой-то намек.

— Что вам известно о моих тайнах?

Мойна наклонилась вперед, позволив простыне сползти до пояса, а рубашке обтянуть фигуру.

— Реестр дивидендов. Ты использовал его, чтобы проверить всех женщин в команде корабля. Ты ищешь какую-то женщину.

Она знала. Внезапно ему захотелось рассказать ей об этом, раскрыть свой секрет, вот уже четыре года бросавший его, с планеты на планету, с корабля на корабль. Удручающая и разочаровывающая тщетность этого поиска, этих сложных проверок украденных списков пассажиров и реестров дивидендов ради поддельной нимфы привнесли в его душу разрушительное страдание. Вынести его было нелегко.

Словно ребенок, он оказался в ее руках, прижимаясь головой к ее груди. Она крепко обняла его, и постепенно тоска и мука его памяти унеслись прочь.

— Я влюблен в иллюзию, — прошептал Атон. — В лесу поющая девушка начала со мной любовную игру, и я не успокоюсь, пока песня не будет завершена. Мне нужно ее найти, даже если я знаю…

— Кто она? — мягко спросила Мойна.

Вновь боль нахлынула на него — море отчаяния, которое он слишком долго сдерживал.

— Она назвала себя Злобой, — сказал он, — но скорее всего, это аллегория. Имя сирены, миньонетки, которая живет тем, что изводит мужчину. Под этой маской она подарила мне хвею. Если она существует, я пропал; если нет, вся моя жизнь была сном, хрупким кошмаром.

Мойна наклонилась и, обжигая огнен, поцеловала его в губы.

— Ты так сильно ее любишь, Атон?

— Я люблю ее! Я ее ненавижу! Она должна стать моей!

Мойна поцеловала его в щеку, в веки.

— А другая женщина? Другая любовь?

— Нет! До тех пор, пока не закончится песня… До тех пор, пока я не узнаю то, что не знает никто, что не сообщает ни одна книга… О Боже, что бы я ни сделал ради любви Злобы… только бы оказаться рядом с ней.

Она продолжала обнимать его, и через несколько минут он, как и был одетый, заснул.

— Это было так сладостно, так сладостно, — услышал он в полусне ее голос.

Переговоры о торговле завершились на следующий день, и Атон с Капитаном были готовы к возвращению на «Иокасту».

— Благодарим тебя, Человек, — просигналил представитель ксестов. — Теперь прими от нас в подарок твой портрет.

Они вынесли большую завернутую раму. Атон удивился, когда это художник успел выполнить работу, поскольку ни он, ни Капитан ему не позировали. Разве что манера была очень субъективной…

Портрет развернули. Это и впрямь была паутина; разноцветные нити оплетали пустую раму, пересекаясь под всевозможными углами, и неким колдовским способом образовывали в воздухе трехмерный узор. Поначалу он ничего не означал, затем, когда чувства Атона начали отвечать смыслу картины, заманивавшей внутрь искусными прекрасными нитями, целое попало в фокус — возникла таинственная картина некой сцены в лесу.

На ней были два человека, ожившие посредством волшебства ксестов: похожие, но странным образом противоположные — потрясающей красоты женщина с волосами как яростный огонь и маленький мальчик с огромной книгой в руке и с нескрываемым удивлением на лице.

Атон, словно загипнотизированный, уставился на картину.

— Это… мы двое?

— Наше искусство нелегко объяснить, — сообщил ксест. — Мы не понимаем истинной природы Человека. Мы сделали твой портрет так, как ты увидел две — Мужскую и Женскую — части своего существа, когда впервые постиг их. Надеемся, для тебя это ценно.

Атон медленно повернулся к капитану Мойне. Он увидел слезы, блеснувшие в глубине темно-зеленых глаз.